Абхазы языковая семья. Адыгские заимствования в русском языке хагасова таисия хамзетхановна. Отражение русско - адыгских связей в фольклоре

Адыги- этническая общность, включающая в на­стоящее время адыгейцев, кабардинцев, черкесов и шап­сугов. Численность адыгского населения РФ- 559,7 тыс. чел. Адыги живут, кроме того, во многих странах мира, главным образом на Ближнем и Среднем Востоке, где их обычно называют черкесами. Здесь адыгские народы расселены компактно и включают таюке абхазов, абазин, осетин и других выходцев с Северного Кавказа. Общая численность адыгов свыше 1 млн. чел. По вероисповеда­нию все они мусульмане-сунниты. Языки - адыгейский и кабардино-черкесский. По другим классификациям выделяется один адыгский язык, включающий западно-адыгскую диалектную группу (адыгейский язык с диа­лектами) и восточноадыгскую группу (диалекты кабар-дино-черкесского языка).

Кабардинцы (самоназвание адыгэ; 386,1 тыс. чел.) проживают в Кабардино-Балкарии (363,5 тыс. чел.), а также в Краснодарском и Ставропольском краях и Се­верной Осетии. Общая численность в пределах бывшего СССР около 391 тыс. чел. Кабардинский язык делится на диалекты: Большой Кабарды (его баксанский говор лег в

основу литературного кабардино-черкесского языка), моздокский, бесленеевский и кубанский (диалект кабар­динцев, живущих в Адыгее); выделяется также малока­бардинский говор в составе диалекта Большой Кабарды. Кабардинцы - мусульмане-сунниты, но моздокская группа народа- в основном христиане-православные.

Адыгейцы (самоназвание адыгэ; 122,9 тыс. чел.) жи­вут в Адыгее (95,4 тыс.), а также в соседних районах Краснодарского края (20,8 тыс. чел.). Часть адыгейцев живет в Турции и других странах Ближнего Востока. До начала XX в. существовали следующие субэтнические группы: абадзехи, бесленеевцы, бжедуги, жанеевцы, еге-рухаевцы, мамхеги, махошевцы, натухайцы, темиргоев-цы, хатукаевцы, шапсуги, хакучи. Западноадыгская диа­лектная группа включает четыре диалекта: тимиргоев-ский (положенный в основу адыгейского литературного языка), абадзехский, бжедугский и, наиболее своеобраз­ный, шапсугский.

Черкесы (самоназвание адыгэ; 50,8 тыс. чел.) прожи­вают в 17 аулах Карачаево-Черкесии (40,2 тыс. чел.), а также в странах Юго-Западной Азии и Северной Афри­ки, куда переселились во второй половине XIX в. Черке­сы имеют единый литературный язык с кабардинцами.

Шапсуги в настоящее время выделяются как само­стоятельный народ. В 1992 г. было принято решение о создании Шапсугского национального района. Совре­менная численность шапсугов около 10 тыс. чел. Они живут в Туапсипском и Лазаревском районах Краснодар­ского края и небольшими группами в Адыгее.

Абхазы (самоназвание апсуа; 7,3 тыс. чел.) - корен­ное население Абхазии (93,3 тыс. чел.). Живут также в Турции, Сирии, Иордании и в некоторых странах Запад­ной Европы, США. Диалекты абхазского языка- аб-

жуйский и бзыбский. Верующие абхазы - христиане-православные и мусульмане-сунниты.

Абазины (самоназвание абаза; 33 тыс. чел.) расселе­ны в Карачаево-Черкесии (27,5 тыс.). Живут также в Турции, Сирии, Иордании, Ливане (около 10 тыс. чел.). Общая численность около 44 тыс. чел. Язык, близкород­ственный абхазскому, имеет два диалекта (соответст­вующих двум субэтническим группам): тапантский (ле­жит в основе литературного языка) и ашхарский. Тапант­ский диалект занимает особое место в абхазо-абазинской языковой общности, ашхарский же близок к абхазскому языку. Распространен также кабардино-черкесский язык.

Некоторые исследователи говорят о едином абхазо-абазинском языке и его диалектах. Промежуточное по­ложение между адыгским и абхазо-абазинским языками занимает ныне почти мертвый убыхский язык. Его пом­нят лишь несколько человек - потомки убыхских ма-хаджиров, проживающие в Западной Турции. Оставшие­ся сегодня убыхи полностью ассимилированы либо абха­зами, либо адыгейцами-шапсугами.

О. Х. Бгажба, С. З. Лакоба

ИСТОРИЯ АБХАЗИИ

С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ

Введение

Происхождение абхазского народ

Происхождение абхазов и их место среди других народов мира давно интересует исследователей. Письменных источников, из которых они черпают свои знания, не так уж много. Да и археология без наличия соответствующих письменных данных не может нарисовать правдивую картину происхождения народа. Ещё больше сужены возможности этнологии и антропологии. Специалисты считают, что язык является своеобразной неписаной летописью многовековой памяти народа. Она несёт в себе информацию о хозяйственной деятельности, укладе жизни далёких предков, об их связях с другими народами и много иных интересных сведений. Всё это помогает разобраться в языковом калейдоскопе народов Кавказа, который, в силу горного ландшафта, играл консервирующую роль в отличие от раздольных степей. Поэтому Кавказ един в своей многоликости и многолик в своём единстве, что всегда необходимо учитывать. Признано – абхазский язык является одним из древнейших языков мира. Он вместе с другими близкродственными языками (абазинский, убыхский, адыгейский, черкесский, кабардинский) образует западнокавказскую (абхазо-адыгскую) языковую группу, насчитывающую сегодня несколько миллионов человек.

Абхазо-адыгская группа языков по своему происхождению родственна восточнокавказским языкам (вайнахский и дагестанский). Обе эти группы образуют единую кавказскую семью языков.

Исследователи абхазского языка отмечают, что он для посторонних – самый трудный. Ещё до недавнего времени в охотничьей среде у абхазо-адыгов существовал особый «лесной» или «охотничий» язык.

Родство с хаттами . Распад абхазо-адыгского праязыка на три основные ветви (абхазы-адыги-убыхи) начался, как считается, примерно 5 тыс. лет назад. В современной науке широкое признание получила гипотеза о родстве абхазо-адыгских языков с хаттским, носители которого обитали в Малой Азии (на территории современной Турции). На непосредственные связи древнего населения Западного Кавказа с Малой и Передней Азией, с цивилизациями Древнего Востока указывают знаменитые памятники Майкопской (до второй половины III тыс. до н.э.) и мегалитической (дольмены, кромлехи – вторая половина III тыс. до н.э.) археологических культур. О традиционных связях абхазо-адыгов с древневосточными цивилизациями могут свидетельствовать и известные «Май­копская», «Эшерская» эпиграфические над­писи. Знаки этих текстов обнаруживают определённое сходство как с письменами, найденными в Библе (ХIII в. до н.э.), в Финикии, так и со знаками хеттской иеро­глифической письменности (II–I тыс. до н. э.).

Народ, говоривший на праязыке абхазо-адыгов, занимался земледелием, разводил скот, изготавливал различные ремесленные изделия, обрабатывал металлы. Это подтверждают археологические материалы из Абхазии. Существует мнение, что хатты являлись изобретателями металлургии железа и что их название железа попало во многие языки мира (от него, в частности, происходит и русское слово «железо»). В пользу того, что носители праязыка жили примерно в тех же условиях, в которых обитают нынешние абхазо-адыги и сформировались в пределах западнокавказской территории, говорят такие слова, как: «море», «берег», «рыба», «гора (лесистая)», «лес (лиственный)», «лес (хвойный)», «пихта», «бук», «кизил», «каштан» и т.д. О том же говорят и топонимические названия. Например, названия рек, включающие в себя элемент «псы» – вода, река (Арипса, Супса, Акампсис, Апсар, Лагумпса), а также слова с названием «куа» – «овраг», «балка», «речка» и др. А данные археологии Абхазии свидетельствуют о преемственности местных культур во времени и пространстве до и после упоминания древнеабхазских племён в античных письменных источниках в первых веках нашей эры.

Экологическая ниша и этногенез древних абхазов . В происхождении народов следует учитывать и роль природных условий (особенностей), т.е. географическую среду. Для истории абхазо-адыгов очень важны были консервирующие и дифферен­цирующие процессы, которые происходили в западнокавказских ущельях и горных проходах.

Языковые распады обычно происходят во время перемещения части носителей праязыка в иную географически изолированную (горами, реками) область – так называемую экологическую нишу.

Существует мнение, что прародиной абха­зо-адыгов была Колхидская экологическая ниша и прилегающие к ней северо-восточные области Малой Азии, где во втором – на­чале первого тысяче­летий до н. э. проживали родственные абхазо-адыгам кашки-абешла (говорили, скорее всего, на хаттском языке). Тог­да же, возможно, и произошло перемещение по побережью через восточнопричер­номорский коридор (меото­-колхидская дорога) и через перевалы прямых языковых предков адыгов на северные склоны Западного Кавказа. Предки зихов-убыхов при этом заняли нишу между Гагрским хребтом и Туапсе, связанную с соседни­ми терри­ториями трудносезон­ными тропами. Праабхазские же племена как первичная часть общности продолжали обитать в Колхиде, где их в лице апсилов, абасгов и санигов и застали античные авторы. Специалисты считают, что культурные продвижения из Колхиды по Чер­номорскому побережью в Восточное Закавка­зье и на северные склоны Центрального Кав­каза достигают пика в IX–VIII вв. до н. э. Это вре­мя совпадает с периодом расцвета «колхидско-кобанской металлургической провинции». Что же касается древ­некартвельских племен: карду-карты, кулха-колхи, луша-лазы и т.д., то они, существует мнение, ещё до начала I тыс. до н. э. проживали в северо-восточных облас­тях Малой Азии. И лишь потом эти племена продвинулись через ущелье р. Чорохи по побе­режью или по ущелью р. Кура в Кол­хидскую экологическую нишу. На историческую правдоподобность такого варианта может ука­зывать первичность в Закавказье до на­чала I тыс. до н. э. прасеверокавказского «хуррито-урартского» элемента, родственного восточнокавказским языкам (нахско-дагестанским).

Говоря о происхождении абхазского наро­да, важно всегда помнить, что с момента засе­ления Западного Кавказа человеком здесь тра­диционно преобладали южные влияния – со стороны Малой Азии. Оттуда в глубокой древ­ности и продвигались в западнокавказские до­лины носители абхазо-адыгского праязыка.

Считаясь с географическим фактором и многим другим, не следует забывать и то, что ни один народ не может развиваться самосто­ятельно, без взаимодействия с другими, сосед­ними народами. Абхазы в этом отношении не исключение.

Мост между Европой и Азией . Заселенная абхазами территория всегда служила своеобразным мостом между Северным Кав­казом и побережьем Чёрного моря. Второе на­правление связей определяло море, вдоль бе­регов которого двигались корабли в сторону Малой Азии и Крыма. В этой связи можно вспомнить такие приморские цивилизации, как, например: Греция, Рим, Византия, Генуя, с ко­торыми древние предки абхазов также были в теснейшем контакте (кстати, в с. Тамыш была найдена глиняная модель лодки в слое VIII в. до н. э.). Немаловажную роль играло и то, что основание треугольника простран­ства, занятого абхазами, было открыто воздей­ствиям с юго-востока, откуда вела подгорная «Абхазская дорога», кото­рой пользовались купцы и завоеватели. Возмож­но, в позднем средневековье этот путь был за­щищён Великой Абхазской (Келасурской) сте­ной, о чём могут говорить её конфигурация, ар­хитектурные особенности самих башен и кур­тин (крепостная стена между башнями), а также сопутствующий археологический материал.­­­

Гениохийский союз племён и его составляющие . Население Абхазии и сопредельных регионов, как свидетельствуют античные письменные источники, представляло собой в I тыс. до н. э. довольно мощный и в то же время пёстрый союз гениохийских племён. Тем не менее, они были близки между собой в языковом и культурном от­ношении. По крайней мере, античные города Диоскуриада (совр. Сухум) и Фасис (совр. г. Поти) находились на земле гениохов.

В первых веках нашей эры гениохийский союз распался на более мелкие древнеабхазские племена: санигов, абасгов, апсилов (после­дние дали абхазам самоназвание апс-уа). В VI в. н. э. из апсилов выделились мисимиане. В это время этнополитическая граница между древнеабхазскими и древнекартвельскими племенами (лазами) проходила примерно по р. Ингур. Та­кою она была и в VII – начале VIII вв., до образова­ния Абхазского царства. В I–VI вв. все перечисленные древнеабхазские племенные объедине­ния представляли собой раннеклассовые госу­дарственные образования («княжества» или «царства») – Санигию, Апсилию, Абасгию и Мисиминию (с VI в.). Они стали основой форми­рования вначале Абхазского (Абасгского) княжества, а за­тем и Абхазского царства (VIII в.). Этому спо­собствовало сплочение древнеабхазских пле­мён, приведшее к созданию единой абхазской феодальной народности – общего предка как абхазов, так и абазин (процесс этот мог начать­ся ещё в VII в., а может, и чуть раньше, после официального принятия христианства в Абха­зии в 30–50 гг. VI в.). Следует помнить, что в период «царства абхазов и кар­тлийцев», ещё в конце XII в., при царском дворе хорошо был известен и пользовался уважени­ем язык предков современных абхазов (апсаров – апсуа).

Впоследствии предки части современных абазин (тапанта), перейдя через отроги Главно­го Кавказского хребта, поселились в опустошён­ных от монгольского нашествия долинах Север­ного Кавказа. Переселение туда другого племе­ни абазин – ашхарцев, которые именуют себя ап­суа, т.е. абхазами, произошло ещё позже. По­этому речь ашхарцев, в отличие от тапантцев, менее отличается от абхазской. Словом, абха­зы и абазины говорят фактически на близких ди­алектах единого абхазо-абазинского языка.

Таким сегодня можно представить вкратце довольно сложный процесс происхождения аб­хазского народа, одного из древнейших народов мира.

Бгажба О. Х., Лакоба С. З. История Абхазии с древнейших времен до наших дней. М., 2007

Об абхазо-адыгской общности

[Культура и быт адыгов (этнографические исследования), выпуск VIII, Майкоп, 1991]

В научном кавказоведении генетическое родство абхазо-адыгских народов сомнений не вызывает. Тем не менее оно требует большего фактического обоснования для того, чтобы на конкретных этнографических и других материалах, собранных воедино и систематизированных, показать характер и степень их близости. А это, в свою очередь, будет содействовать решению трудной проблемы о времени и условиях образования и распада древнего абхазо-адыгского этнокультурного единства и формирования на его основе самостоятельных этнических групп – абхазской, абазинской, адыгейской, кабардинской и убыхской.

Абхазо-адыгские этнографические параллели, находящие свое отражение во всех сферах материальной и духовной культуры, – большая тема, для исчерпывающего исследования которой понадобилась бы целая книга. В настоящем обзорном очерке, написанном с учетом прежних публикаций автора {1 -ипа. Об абхазо-адыгских этнографических параллелях. // Ученые записки АдНИИЯЛИ, – Т. IV. – Краснодар, 1965, сс. 222 – 247; его же. Абхазо-кабардинские этнографические параллели. // В сборнике, посвященном 80-летию. – Нальчик, 1982. }, рассматриваются в общих чертах лишь некоторые из основных абхазо-адыгских этнокультурных схождений, а в конце на основе изложенных фактических материалов будут сделаны кой-какие выводы и обобщения.

Прежде всего изучаемую группу народов объединяет общность территории. С незапамятных времен абхазские и адыгские племена занимали на Западном Кавказе смежные области со сходными естественно-географическими условиями. А в отдаленном прошлом эта общность была выражена, разумеется, еще ярче, потому что «языковая общность всегда предполагает исходную историко-географическую общность» {2 и. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области // СЭ, 4, 1955. – С. 16. }. Между абхазскими и адыгскими группами, составлявшими единую хозяйственно-культурную и историко-этнографическую общность, никогда не было какого бы то ни было иноэтнического промежуточного звена или естественного барьера, который бы мог служить непреодолимым препятствием для их постоянных и непосредственных контактов и сношений. Жители Абхазии издревле интенсивно общались с северо-кавказцами через многочисленные перевальные пути, через Главный Кавказский хребет, основными из которых являлись Клухорский (Военно-Сухумская дорога по Кодорскому ущелью) и Санчарский (по Бзыбскому ущелью) перевалы.

Данные антропологии, к сожалению, не позволяют, из-за чрезвычайной ограниченности костных материалов раннего времени, однозначно решить сложную проблему происхождения изучаемых народов, чем в основном и объясняются некоторые существующие среди специалистов расхождения {1 См.: -ипа. Вопросы этно-культурной истории абхазов. – Сухуми, 1976. С. 102 сл. }. При всем том о каком-то резком антропологическом разрыве между абхазскими и адыгскими народами не может быть и речи. Правда, абхазы в целом больше сходны с западными грузинами (мегрелами, гурийцами, аджарцами) по окраске радужны, по длине тела и форме носа {2 }. Но это, по-видимому, связано, как мне представляется, с выселением большей части абхазского этноса в Турцию во второй половине XIX - в., последующим переселением в Абхазию западных грузин (особенно с конца XIX в.), усилением смешения абхазов с ними и другими особенностями абхазской этнокультурной истории нового времени. Прав, очевидно, который утверждает, что народы абхазо-адыгской семьи, а также аджарцы «в подавляющем большинстве относятся к понтийской группе популяции и, следовательно, представляют собой потомков древнего населения и имеют местное происхождение» {3 В. Алексеев. Происхождение народов Кавказа. – М., 1974. – С. 194. }.

Как известно, внутри Кавказа выделяется два основных антропологических типа: восточнокавказский и западнокавказский («понтийский»). Западнокавказский тип, включая Западную Грузию, Абхазию и территорию распространения адыгских племен, совпадает с ареалом распространения колхидской, прикубанской и кобанской археологических культур, ближайшим образом сходных между собой во многих отношениях. Этот древнейший антропологический слой связан с антропологическими типами Малой и Передней Азии, а вместе с тем обнаруживает связи с древними народами южно-русской равнины.

У абхазов и адыгов было в целом однотипное традиционное хозяйство. Исстари они занимались главным образом земледелием и животноводством
с перегонами основных видов домашнего скота (овцы и козы) на летние альпийские пастбища {4 С. X. Мафедзев. Обряды и обрядовые игры адыгов. – Нальчик, 1979. – С. 53. }, а также охотой, пчеловодством
, металлургией и металлообработкой , морским промыслом, пиратством, торговлей, включая пленопродавство, и др. По всем этим отраслям хозяйственной деятельности, включая поселения и жилища, можно найти очень много общих черт, доходящих нередко вплоть до тождества, причем в целом ряде случаев совпадают и названия соответствующих предметов и явлений.

Обратимся к некоторым примерам абхазо-адыгских этнографических параллелей, нисколько не претендуя на то, что приводимые конкретные материалы могут считаться исчерпывающими.

Так, по существу совершенно однотипный характер носят поселения и жилища. Наблюдается, в частности, общая тенденция селиться отдельными усадьбами {1 Е. М. Шил линг. В Гудаутской Абхазии (Из поездки осенью 1925 года Этнография, 1926, № 1 – 2. – С. 61. }, образующими в совокупности село, квартал, под одним общим названием (абх. ахабла, адыг. хабль – поселок, община). «В Абхазии и теперь каждая усадьба стоит отдельно, и жилище находится в самой середине одной или двух наружных оград. Совершенно такой же характер самостоятельных и отдельных усадеб сохраняют до сих пор дворы в черкесских аулах» – писал А. Миллер в начале XX в. {2 А. Миллер. Черкесские постройки. – С-Петербург, 1914. – С. 5. }.

Адыгские жилые и хозяйственные постройки, как и абхазские, делались из плетня, обмазывались глиной с навозом и крылись камышом или соломой. Жилищ из камня не строили {3 А. Миллер. Черкесские постройки. – С-Петербург, 1914. – С. 3. }. Основной строительный материал – это дерево (бревна, жерди, плетень). Связи отдельных деревянных частей достигались простейшими врубками. Стойки для плетня отесывали и забивали в землю руками, слегка раскачивая и поливая водой, точь-в-точь как и у абхазов.

Жилище у адыгов носит название «унна». Это слово является однокоренным с абхазским «аюны» (аоны), что переводится как дом, жилище, помещение, где обитает человек (основа этого термина – оы – в кабардинском означает «логовище»).

Общим является и обычай строить отдельные постройки в одну комнату для приема гостей (адыг. хаджичиж, называемый иначе кунахской, абх. асассаирта – «место, куда заходит гость», «гостиная», употребляют иногда и общее слово – абх. ахачашь, адыг. хьакIэщ). Отметим, и такой общий и характернейший древний обычай, как строительство отдельного помещения или домика во дворе для женатого сына (абх. амхара, адыг. лэгунэ), в котором он проводил на почтительном расстоянии от старших свою брачную жизнь до образования самостоятельной семьи (согласно абхазо-адыгским традиционным нравственным нормам, «женатый сын не может оставаться под одной крышей со своей семьей») {4 А. Миллер. Черкесские постройки. – С-Петербург, 1914. – С. 9. }.

Исходный древний тип жилища был также один и тот же. Он представлял собой однокамерную конусообразную плетеную хижину круглой формы, наиболее существенную особенность которой составлял очаг. У абхазов уже давно почти не встречается очаг с плетеным дымарем, который является наиболее интересным элементом адыгского дома (уэнджек, ср. абх. ауаджак – камин). Плетеный дымарь, один единственный экземпляр которого был обнаружен нами много лет тому назад в с. Лдзаа (в р-не Пицунды), очевидно, имел ранее и в Абхазии более широкое распространение, особенно в западной части страны. Другая отличительная особенность жилища адыгов состоит в том, что оно имеет две половины – мужскую и женскую (женская половина дома, а также комната для новобрачных называется «лэгунэ»). Однако, эту двухкамерность, не известную абхазам, и для адыгов надо признать, по-видимому, явлением вторичным, ибо «каждая из половин черкесского жилища может существовать и совершенно отдельно, как самостоятельная постройка для кухни, для приема гостей, для женатого сына; наконец в ней может помещаться и жить вся семья, если средства не позволяют выстроить мужскую половину. Это важное обстоятельство дает нам основание смотреть на эту постройку, как на совершенно самостоятельный элемент, а на самое жилище – как на соединение вместе двух построек» {1 А. Миллер. Указ. соч. – С. 11. }.

Немало общего и во многих других деталях жилищной архитектуры: и абхазы, и адыги потолка и чердачного помещения в саклях не делали; в стены забивали колышки для развешивания оружия и упряжи; пол делался всегда глинобитный; перед домом на видном месте врывалось в землю бревно с обрубленными сучками, служившее коновязью (абх. ачхарпарта) и т. д.

Коротко об общих элементах мужской и женской одежды. Невозможно представить себе внешний облик как абхазов, так и адыгов без, можно сказать, идентичного одеяния, которое не случайно все-таки стало широко известно под названием именно «черкески». Черкеска, получившая столь широкое распространение на всем Кавказе, а частично и за его пределами, является неотъемлемой национальной мужской одеждой прежде всего адыго-абхазских народов, которым, вероятно, принадлежит заслуга создания этого замечательного костюма {2 «Этнография» под редакцией и. – М., 1982. С. 268. }, зародившегося много веков тому назад (по, в Х – XI вв., а газыри стали пришивать позднее – после широкого распространения огнестрельного оружия в XVIII в.) и связанного по своему происхождению с военным бытом всадников. Ни по массовости распространения, ни по покрою абхазская черкеска от адыгской ничем особенным не отличается {1 Вот что писал Эдм. Спенсер, в тридцатых годах XIX в. лично наблюдавший как жизнь адыгов, так и абхазов (последних в районе Пицунды): «Мы находились теперь в стране черкесов Верхней Абхазии, одежда которых лишь в некоторых мелочах отличается от костюма черкесской знати, описанного мной во время пребывания в Суджук-Кале», то есть в районе совр. Новороссийска (Эдм. Спенсер. Путешествие в Черкесию... Лондон, 1839, т. I, с. 299) (на англ. яз.). }. Идентичны по существу древнеадыгская деревянная пика с металлическим наконечником и абхазская «алабаша», а также старинный обычай мужчин отращивать на макушке головы пучок волос (абх. ахацэкукун) и др.

Наблюдаются существенные параллели и в традиционной женской одежде. Особенно это относится к ее древнему комплексу, состоявшему в основном из архаического платья-рубашки, известной к тому же под недифференцированным общим названием, обозначающим также и соответствующий элемент мужского костюма (абх. акьа, адыг. кьагуа).

Традиционная структура полеводства была одна и та же. Издревле разводили две разновидности проса. Название одного из злаковых сортов также было общим (адыг. ачэ, абх. ача – хлеб, пшеница) {2 . Адыгейский топонимический словарь. – Майкоп, 1981. – С. 22. }.

В Абхазии вплоть до XX века были в употреблении два основных вида пахотных орудий: орудие-кривулина с ручкой, приделанной сверху у основания дышла, и орудие с подошвой и ручкой-стойкой, укрепленной в подошве нижним концом, а другим – привязанной к дышлу. Эти разновидности по существу принадлежат к широко распространенному на Кавказе основному типу пахотного орудия с изогнутым дышлом, всаженным в подошву, и, как указывал акад. , являются общими для мегрельской и абхазской этнической среды. Аналогичное пахотное орудие бытовало и у причерноморских черкесов. Так, по описанию, обитатели долины Субеш «пользовались сохами с остроконечным, в виде стрелы, сошником, которым они только скребли поверхность почвы, причем ручки сохи поставлены почти перпендикулярно и, следовательно, так коротки, что не дают пахарю возможности проявить силу» {3 Дж. С. Белл. Письма о пребывании в Черкесии в 1837 – 1839 гг. Рукописный отдел библиотеки Абхазского института, – С. 54. }.

У адыгов, в частности, в кабардинской сельской общине до конца XIX в. имела распространение коллективная пахота под названием «вакуэ гуп», то есть группа, объединение пахарей (слово «агуп» в абхазском языке также означает группу, объединение). Вспахав совместно всем аулом нужное количество земли, члены артели затем делили готовую пахоту на число быков, пахавших от каждой семьи. Аналогичное трудовое объединение было известно и абхазам. Это – «киараз», участники которого выходили на совместные полевые работы (в поздний период преимущественно на прополку кукурузы), чтобы общими усилиями своевременно закончить обработку участков каждого из членов кооперации.

Крутая пшенная каша, издавна одинаково употреблявшаяся горцами вместо хлеба с мясными и молочными блюдами, была известна как абхазам, так и адыгам под одним и тем же названием (абх. абыста, адыг. паста).

Не менее показательны параллели из области традиционного скотоводства. Так, до сравнительно недавнего времени абхазские пастухи соблюдали древний обычай, согласно которому из каждой тысячи выращенных ими голов мелкого рогатого скота одну сотню требовалось отпустить на свободу в порядке умилостивления покровителей леса. Аналогичный обычай знали и адыгские традиционные пастухи, а, кроме того, абх. агуара (агуарата) – «скотный двор», «загон», «ограда» сопоставляется с адыгским гуартэ (куэрт) с тем же значением.

Абхазская пастушеская организация агуп также во всем основном идентична кабардинскому лягупеж, при котором 8 – 10 человек объединялись для совместного выпаса своего сборного стада, выделив из своей среды богатого и опытного скотовода в качестве распорядителя, причем элемент «гуп», составляющий основу термина «лягупеж», в обоих языках означает, как сказано, группу, объединение.

Отметим некоторые общие черты общественного строя. Например, патронимия, как форма патриархально-родовой организации, не только одинаково представлена в общественном быту рассматриваемых народов, но и сам местный термин, выражающий понятие «патронимии» у шапсугов, образуется точно так же, как и у абхазов, – собственное имя предка данной патронимии с прибавлением патронимического окончания: адыг. ко, абх. па – «сын». Сравним также и такие архаические и весьма характерные терминологические совпадения, как специфическое абхазское наименование ближайших кровных родственников – «разделившие огонь» (амца еикузшаз) и адыгское «от одного огня разделившиеся»; абхазское «разделившие надочажную цепь» (рхышьнак ейкузцэаз) и адыгское «нераздельная цепь» (лахге лыкаш) и др.

Обычай кровной мести у тех и других народов в целом ряде случаев почти тождественен даже в своих мелких деталях. Как пишет в своей работе «Система композиции в обычном праве адыгов (черкесов) XVIII – первой половине XIX в.» {1 См. «Труды МКАЭН», – т. 4. – М., 1968. – С. 409. }. главнейшая мера стоимости при вознаграждении за всякого рода преступления у адыгов называется «сха» (шъхьа), что как в адыгских, так и абхазском языках означает «голова», «моя голова» {1 Возникает вопрос, что это за «голова»? Не следует ли под этим словом понимать не просто голову, а человека, точнее раба или рабов? Сравнительные данные по абхазам заставляют думать, что под «сха» иногда подразумевались действительно рабы. Если это так, то можно предполагать, что у адыгов и родственных им племен на определенном этапе своего развития основной формой вознаграждения за преступления была плата рабами и лишь впоследствии на смену им выступает скот (ср. абх. «ахудыкуца», что по смыслу означает вознаграждение рабом, залог, в качестве которого выступает именно человек). }.

В народном судопроизводстве как адыгов, так и абхазского народа большое значение имела очистительная присяга с клятвой в своей невиновности. Такая присяга, которую давали на посохе, в священной роще или в кузне, в сопровождении свидетелей и соприсягателей без каких-либо формальностей, освобождала человека от всякой ответственности или подозрения в причастности к преступлению.

Другим общим средством примирения враждебных отношений было аталычество. Обычай отдачи младенца на воспитание в чужую семью, который некоторыми исследователями (М. Сигорский и др.) считается наиболее характерным именно для абхазо-адыгской группы народов, в основных своих чертах также полностью совпадает {2 . История адыгейского народа. – Тифлис, 1861, – С. 33 – 34. }, включая обычай воспитания ребенка потерпевшей стороны в порядке примирения кровников, причем адыгский термин тлечежипкан – «за кровь воспитанный» точно такого же значения и образования, что и абхазский – ашьапсахупха (ашьапсахупха). «Дети и родственники мстили за кровь. Виноватый мог однако же прекратить родовое кровомщение, украв сам или при содействии другого лица из семьи обиженного дитя мужского пола, воспитав его со всем рачением, как сына, и потом, наградив его лошадью, оружием и одеждою, доставить его с большой церемониею обратно. В этом случае мальчика называли Тлечежипкан, т. е. за кровь воспитанный», – писал Ш. Ногмов. {3 . История адыгейского народа. – Тифлис, 1861, – С. 34. }. Эти слова известного кабардинского ученого первой половины XIX в. целиком и полностью могут быть отнесены и к абхазам, с той лишь разницей, что у последних нередко брали на воспитание как мальчиков, так и девочек.

К основным началам традиционного гражданского и уголовного права следует отнести и то, что убийство человека выкупалось по формуле «око за око; зуб за зуб» или уплатой «цены крови» (адыг. «илоувас», абх. «ашьапса»). В числе наличной уплаты отдавали в прошлом часто детей, рожденных в рабстве, причем ребенок должен быть ростом не менее 5 бже, т. е. длины раскрытой кисти руки от мизинца до большого пальца» {1 . Указ. соч. – С. 42. }. С этим вполне сопоставляется точно такая же абхазская система измерения роста отдаваемого мальчика (хуза-фыза), хотя уже не всем понятен прежний смысл этого словосочетания.

К абхазо-адыгским параллелям в области традиционных брачно-семейных отношений {2 Подробнее об этом см. в нашей работе «Очерки по истории брака и семьи у абхазов». – Сухуми, 1954, с. с. 24, 33, 53, 62, 70 и др. } относятся: строгое запрещение вступления в брак внутри рода; суровые меры наказания кровосмесителя; обычай похищения невест, причем сутки, проведенные девушкой вместе с похитителем, делали ее законной его женой; форма брака с соответствующим эквивалентом вещественного вознаграждения со стороны жениха, т. е. калым (абх. ачма, адыг. уасэ); отдельное помещение для девушек на выданье в доме их родителей {3 А. Махвич-Мацкевич. Абадзехи, их быт, нравы и обычаи // Народная беседа, 1964, 3. – С. 3. }; многообразные виды сопротивления свите жениха при переходе невесты в дом последнего; свадебная песня с припевом «О-ри-дада?», «Радеда»; особая постройка для женатого сына, где молодожены проводили свою брачную жизнь до выделения из большой семьи (абх. амхара, адыг. лягуна); обычаи избегания и ограничения прав молодых, особенно невестки, а также левирата (брак с братом покойного мужа), сорората (брак с сестрой умершей жены) и др.

Укажем еще один едва ли не самый характерный элемент свадебного ритуала – скрывание жениха в первое время после брака от всех старших. Этот обычай является настолько оригинальным, что некоторые исследователи кладут его в основу классификации брачных порядков у кавказских народов {4 М. Сигорский. Брак и брачные обычаи на Кавказе. «Этнография», 1930, № 3. }. С этой точки зрения все народы Кавказа распадаются на две большие группы: со скрыванием жениха и без него. Первая характерна для народов Абхазии, Сев. Кавказа, Дагестана и, частично, Закавказья. Эта группа, в свою очередь, делится на три вариации : западная – черкесы, абхазы, абазины, а также лазы, карачаевцы и балкарцы; центральная – ингуши, чеченцы, карабулаки, кистины, хевсуры и осетины; восточная – народы Дагестана: лаки, аварцы, даргинцы, дидойцы и др. У всех народов этой группы брак моногамный с фамильной экзогамией по мужской и женской линии (восточная вариация составляет исключение, поскольку там браки с двоюродными сестрами по материнской линии весьма часты); брак заключается по уплате калыма, идущего на выкуп приданого (составляющего, в свою очередь, неотъемлемую собственность жены); центральным элементом свадебного ритуала является скрывание жениха от своих родителей и старших в ауле, а также тайное посещение женихом невесты в новом, построенном для молодых домике (или у кого-нибудь из соседей). Одним словом, абхазы с адыгами всех племен составляют одну из трех подгрупп среди кавказских народов с обычаем скрывания жениха. Обращают также внимание и другие обряды и ритуалы, связанные с браком у наших народов, например: шумное поведение молодежи около дома невесты при первом супружеском посещении жениха; расстегивание женихом корсета невесты в первую ночь; ввод молодой в «большой дом», т. е. к отцу мужа (абх. аондуоагара, адыг. унэйше); ввод молодого к родителям и его как бы «прощение» отцом и старшими общины; «выкуп», даваемый молодым старшим представителям рода и общины; обрядовое хождение молодой к воде, которым начинается ее хозяйственная деятельность в доме мужа; ее поездка после свадьбы к своим родителям, где она оставалась иногда до первых родов, после чего окончательно переезжала в дом мужа, и т. д.

Крупнейшим общим памятником духовной культуры абхазского, адыгских, осетинского, а отчасти и некоторых других кавказских народов является знаменитый героический эпос под названием нартского. Наблюдаемое здесь бесспорное сходство, не только общее, но и во многих деталях имеет также особое значение с точки зрения нашей темы, то есть абхазо-адыгского этнокультурного единства.

Так, в системе образов адыгского нартского эпоса, как и абхазского, резко выделяется главный герой – под общим опять-таки именем Сосруко (абх. Сасрыква), олицетворяющий собой отважного воина, идеального мужчину. Главнейшим из женских эпических образов является Сатаней (адыг. Сатанэй, Сэтэнай). Она тоже не только носит общее имя, но и показана в обеих версиях эпоса во многом одинаковым образом как красивейшая, многоопытная и мудрейшая из женщин, мать целого рода или племени (правда, в адыгских вариантах не всегда подчеркивается, как это мы имеем в абхазских сказаниях, что Сатаней – мать нартов). Сосруко – сын камня {1 Рождение как адыгского, в частности кабардинского, так и абхазского Сасрыквы произошло при аналогичных обстоятельствах. Сатаней пошла на реку стирать белье. С того берега пастух увидел ее и, прельстившись белой грудью женщины, крикнул ей: «К тебе, Сатанэй, идет нафсы!» Выпущенное им «нафсы» попало в камень. Сатанэй унесла камень домой и спрятала в сундук (у абхазов – за пазухой), где он увеличивался изо дня в день. Через девять месяцев Сатанэй отнесла вздувшийся камень в кузню. Когда кузнец разбил его, внутри лежал крохотный мальчик, которого взяли за бедра щипцами и вынули. Сатанэй взяла младенца домой и выкормила его, причем та часть тела, которой коснулись щипцами, стала костяною (. Кабардинские тексты. СМОМПК. – Вып. XII. – Тифлис, 1891, С. 13. }, приемыш Сатаней. В младенчестве он, как и конь его, питался кремнем (или железом); тело его булатное; при рождении закален в кузне Тлепша (только бедра остались незакаленными). Главным подвигом кабардинского Сосруко, как и абхазского, является добывание огня. Причиной его гибели является, как и в абхазском эпосе, неприязнь к нему остальных нартов, хотя смерть прославленного героя произошла при несколько иных обстоятельствах (завистливые нарты и одноглазые великаны предложили ему ударить бедрами в летящее с горы стальное колесо Жан-Шерхь с острыми спицами, и колесо отрезало ему обе ноги, после чего закопали его живым в землю и придавили тяжелым камнем). В эпосе выразительно показано кузнечное ремесло. В частности, бог-кузнец Тлепш, как и абхазский Айнаржий, умеет склеивать разрубленные в бою головы, наложив на них медную заплату.

Абхазские сказания вне всякого сомнения ближе стоят к адыгским, в то время как совпадения с осетинскими являются менее полными и сравнительно более редкими, что объясняется этнокультурным единством абхазов с адыгами. Как и в абхазских, так и в адыгских сказаниях главными героями являются камнерожденный Сасрыква, закаленный, как и у абхазов, кузнецом, и Сатаней – его мать, причем рождение его происходит также при аналогичных обстоятельствах; важнейший цикл – сосруковский, а его главнейшая тема – добывание огня, причем весь эпизод с чудовищным великаном представляет и там и тут почти идентичное повествование. Вместе с тем имеются и отличия, которые в целом характеризуют абхазские сказания как более архаичные.

Общими у абхазов с адыгами являются и мифические образы карликов и могучих, но слабоумных великанов. Последние известны абхазам под тем же именем, что и у адыгов (аиныжэ), хотя у них есть и второе название (адауы). Адыгские хитроумные карлики (спы), которые жили в дольменах, выстроенных для них великанами, очень напоминают собой знаменитое племя абхазских карликов ацанов. По преданию, последние являются древнейшими жителями горной Абхазии и создателями любопытных памятников старины – широко распространенных в альпийской зоне Абхазии каменных пастушеских жилищ и оград-загонов для мелкого рогатого скота (ацангуара) {1 Тот факт, что абхазам рассказывают, как о чем-то загадочном, об огромных каменных дорогах, из которых ничтожные, казалось бы, ацаны возводили в горах большие сооружения, дошедшие из глубины веков до наших дней, заставляет думать, что, может быть, и в абхазском мифе речь идет о дольменах, а не только об ацангуарах. }.

Немало схождений в области народной музыки и музыкального инструментария. Главнейшим абхазским народным музыкальным инструментом является двухструнная «апхьарца», ближайшим образом напоминающая собой аналогичную скрипку адыгских народов. Адыгейский «камлач» и кабардино-черкесский «шичепшин» (другое его название – пхъэпщын), как и «апхьарца», выдолблены из цельного дерева, корпус лодкообразный, все они двухструнные смычковые инструменты. Адыгейский инструмент, почти во всем тождественный абхазскому, впервые описан Беллем в следующих словах: «Верхняя доска почти плоская, задняя полукруглая и просмоленная для того, чтобы править смычок, эта скрипка имеет только две струны из конского волоса, на колышках и мостике, как и на наших; смычок почти в виде арки, или лука, струны натянуты слабо и подтягиваются рукой игрока когда необходимо» {1 Дж. Ст. Белл. Указ. соч. – С. 113. }. Все это полностью относится и к абхазской «апхьарца».

Адыги и абхазы пели, как было уже отмечено, одну и ту же свадебную песню под древним загадочным названием «О-ре-де-да Мафа» (адыг. «Уоредэдэ Мафа» (или «Оридада Махо») {2 Ш. Инал-ипа. Очерки по истории брака и семьи у абхазов. – Сухуми, 1954. – С. 112, 113. }. Почти идентичны не только по функции и названию, но и по своему музыкальному языку, мелодическому рисунку уникальные черкесская «Песня лечения раны» и абхазская «Песня ранения» {3 . 101 абхазская народная песня. – Сухуми, 1929. – С. 42 – 44; Народные песни и инструментальные наигрыши». – Т. I. – М., 1980. – С. 117. }. Вместе с тем для обеих групп народов в высшей степени характерно развитие особенно героического жанра как музыкального, так и словесного фольклора.

Многие тождественные пословицы и поговорки, народные речения и отдельные характерные термины и выражения, создававшиеся в течение веков (например, тхамада – старейшина, предводитель, распорядитель; нан, нана – ласковое обращение к матери, бабушке и вообще к старой женщине; гуашьа, гуашэ – у адыгов богиня, княгиня, хозяйка, но чаще всего используется, как и у абхазов, для передачи сожаления и т. д.), выражают собой общие социально-психологические и морально-эстетические понятия, одинаковые для обоих народов воззрения на мир, совпадающие оценки отношения к человеку и окружающей его действительности.

Очень много можно привести примеров совпадений из области народного этикета. Подробности об этом можно прочитать в замечательной книге кабардинского ученого Б. X. Бгажнокова «Адыгский этикет...» (Нальчик, 1978) и в работе автора этих строк «Очерки об абхазском этикете» (Сухуми, 1984), особенно в ее двенадцатой главе, которая посвящена специально абхазо-адыгским этикетным параллелям. Ограничусь одним показательным примером. В первой из названных книг приводится список основных правил адыгского гостеприимства, включающий 50 пунктов, регулирующих взаимные права и обязанности гостей и хозяев. Может показаться удивительным, но почти все они встречаются и в институте абхазского гостеприимства.

Конечно, количество абхазо-адыгских этикетных параллелей изложенными в нашей работе фактами не исчерпывается, но и приведенного там материала достаточно, чтобы представить себе характер и масштабы указанных аналогий. Эти связи и схождения легче всего было бы объяснить с точки зрения заимствования, например, абхазами адыгского (более узко кабардинского) этикета, тем более, что, как пишет проф. , «в XVI – XVIII вв. Кабарда, переживавшая расцвет феодализма, достигла значительного могущества и получила преобладающее влияние на Северном Кавказе. Эпитет «кабардинский» был в это время синонимом аристократической изысканности и комильфотности» {1 Абаев язык и фольклор.: М. – Л., 1949. – С. 88. }. Все это так, но в нашем случае мы имеем дело, по-видимому, не столько с кабардинским влиянием, которое, вообще говоря, не было столь значительным в Закавказье, а с общностью истоков культуры изучаемых народов и внутренним развитием самого абхазского общества. «Возникновение тех или иных принципов, определяющих коммуникативное поведение внутри этноса, обусловлено всем ходом исторического развития общества. Категория «адыгье», например, возникла на основе уже существовавших представлений о добре и зле, о предпочтительных благопристойных формах поведения. То же касается всех других категорий, идей и принципов ритуализированного общения» {2 X. Указ. соч. – С. 147. }.

Это всецело относится и к указанной выше абхазской национальной этикетной системе «апсуара».

В дневниковых записях известного абхазского художника (Чачба) имеются такие строки: «... Мы живем среди народа с красивыми древними обычаями, с большой красивой внутренней душевной культурой... Мне чрезвычайно грустно, когда я думаю о том, что может исчезнуть все то, что так дорого ценишь в абхазах, вообще в горцах наших. Я представляю себе их стройных, ловких, очень вежливых , с большим достоинством, молчаливых, умеренных во всем, стойких и твердых. В этом вся наша культура» {3 Зайцева- Разум и сердце – Родине. // Лит. Грузия, 1984. – С. 210. }.

Вот какие благородные чувства и мысли возникают у всех, кто встречается с уникальной народной культурой, с шедеврами подлинного народного творчества, такими, например, как неподражаемые образцы абхазо-адыгского этикета.

Религиозные верования относятся к тем важнейшим областям исторической жизни общества, которые в значительной степени позволяют нам судить о наиболее архаических этнокультурных связях того или иного народа, о том, с каким другим народом (или народами) и в какой степени он находится в генетическом родстве, а с какими этническими группами – в длительном контакте и взаимодействии. У самых разных народов в результате продолжительного взаимовлияния могут возникнуть отдельные общие культы и верования. Но для объяснения значительного количества не только сходных, но порой и идентичных черт аргумент заимствования, очевидно, недостаточен и следует искать в этом случае более глубоких корней общности.

В языческих верованиях абхазского и адыгского народов мы действительно имеем ряд в высшей степени существенных совпадений – полных или частичных. К ним относятся, например, общее по существу земледельческое божество (абх. Джаджа, адыг. Тхагеледж); идентичный обряд купания куклы в засуху для вызывания дождя (абх. Дзиуоу, адыг. Ханцегуаше); культ покровителя рогатого скота (абх. Айтар, адыг. Ахин со связанным с ним поверьем о самоприходящей корове; в Абхазии – о белом пещерном быке Оггин или быке, таким же чудесным образом в определенное время появляющемся в Илорской церкви) {1 Шапсуги по сей день говорят о тропе Ахиновой коровы, якобы идущей от Черного моря вдоль р. Шахе до Главного Кавказского хребта, где в священной Ахиновой роще совершали церемонии жертвоприношения «самоприходящего» животного. Кроме того, Ахын (Ахин) выступает как название горы вблизи г. Сочи; черкесы считали Ахына божеством скотоводства, покровителем стад; существует и легенда о страшном великане по имени Ахын (. Указ. соч. – С. 19, 20). }; культ козла с полностью совпадающим обрядовым бросанием детородной части животного на плетеную стену жилища; обожествление металлопроизводства (абх. Шашвы, адыг. Тлепш) {2 У протохеттов (хатти), генетически связанных с абхазо-адыгскими племенами и являвшихся в то время изобретателями железа, точно так же был свой особый бог-кузнец, как и у греков, причем, по мнению некоторых исследователей, древнегреческий бог кузнечного дела Гефест генетически связан с абх. Шашвы и адыг. Тлепш. }; тождественное почитание духа гор с принесением в жертву пуль и наконечников стрел; Т-образные деревянные (дубовые) кресты в священных рощах в качестве символов поклонения; почитание рощ и лесов, «считая деревья за богов», – как писал в VI в. Пр. Кесарийский об абазгах; подвешивание умерших мужчин на деревьях подальше от поселка («воздушное погребение»); поклонение божеству грома и молнии (абх.-каб. Афы, адыг. Шибле) в сопровождении особых церемоний и одной и той же обрядовой песни (абх. Иатлар-Чопа, адыг. Елери-Шопа); единый по содержанию культ лесов, дичи и охоты (абх. Айргъ-Ажвейпшаа, адыг. Мезытха); поверия о существовании агрессивных «лесных людей», постоянно обитающих в чаще лесов (абх. абнаю, адыг. мезлануква) с привешенными на груди топориками; гадание на зернах фасоли и по лопатке животного; прыгание через огонь для очищения от грехов; обрядовое дежурство у постели больного под общим названием «чапш»; общее полузабытое божество неба Уашхо {1 Это божество присутствует и в пантеоне протохеттов под тем же именем Уа-шхав (Уашхау), означающим боги, божества. } и др.

Обращает также внимание общность почитания собак (абх. Алышькинтыр, адыг. Самыр, Самыр-собака – эпическая охотничья собака) {2 Народные песни... адыгов. Т. II. – М., 1981. – С. 110; См. также 3. Ю. Кумахова. «О составе исконных личных имен в адыгских языках»: «Собака у адыгских народов исторически относится к священным животным», (сб. «Антропонимика». – М., 1970. – С. 63 – 64). }, конных состязаний на поминках (абх. атарчей) {3 . Ритуалы и мифы древней Анатолии. – М., 1982. – С. 169. }. Можно отметить и определенное сходство общего облика верховных небесных богов (абхазо-абазино-убыхское Анцва, адыг. Тха, Тхашхо).

Общеадыгское слово «тха» (тха) – бог, по-видимому, некогда хорошо знали и абхазы, так как оно присутствует в составе целого ряда древнеабхазских (абхазо-абазинских) мужских и некоторых фамильных имен: Тхасоу (Тхасоу) {4 В староабхазской антропонимике в свое время широко было представлено мужское имя Coy (ср., например, название известной горы в Абжуйской Абхазии Соуипсара, что в переводе означает пихтовую рощу человека по имени Coy). Следовательно, сложное слово Тхасоу можно расчленить на две свои составные части: тха – бог и Coy – личное имя, то есть бог (божество) Coy. По-видимому, соответствующим образом могут быть истолкованы и другие приведенные здесь примеры. }, Тхасыгу (Тхасыгу), Тхаицыку (Тхайцыку), Тхайцыху (Тхаицыху), Тхагушьынаа (Тхагушьынаа) (ср. адыгскую фамилию Тхагушев), топонимических названий (Азантха – в Бзыбском, Хипстинском и Кодор-ском ущельях).

М. Броссе писал (к сожалению, без ссылок на источники), что Сухуми назывался Аху, или Аку (Akhou), а также Тха-Куджи (Tgacoudji), то есть, возможно, «город бога Кудж» (по-абхазски Куць – мужское имя, а акуцьма – волк). «Тха» присутствует в том или ином значении и во многих других абхазских терминах (атха-мода – старейшина, ахэа-тха – вооружение и др.). Богоносные имена, как почетные и чудодейственные сакронимы, должны были обеспечить их носителям помощь и покровительство со стороны соответствующих божеств. Я здесь оставляю открытым вопрос о возможной связи «тха» с древнегреческим «теос» – бог. Следует только заметить, что теофорные имена, содержащие названия конкретных языческих божеств или нарицательное слово со значением «бог», как это мы видим в только что приведенных примерах, появляются у народов, достигших сравнительно высокого развития культуры (например, у эллинов лишь с IV в. до н. э.).

Перейдем к почитанию грозовых явлений. У абхазов еще недавно убитые молнией люди в течение некоторого времени клались на специально устроенных высоких деревянных подмостках, а вокруг устраивалось обрядовое шествие в сопровождении особой песни в честь божества грома и молнии (Аф-рашэа). То же самое наблюдал И. Шильтбергер у адыгов еще в начале XV в.: убитые молнией признавались святыми, гроб пораженного грозой вешали на дерево и в течение трех дней совершали обрядовые пляски и жертвоприношения, повторяемые ежегодно {1 Ф. Браун. Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 год. // Записки императорского Новороссийского университета. – Т. I. – Вып. 1 – 2. – Одесса, 1867. – С. 60. }.

Близко сходными являются обряды, песни и игры, связанные с уходом и лечением тяжелораненного человека; большие годовщины-поминки (абх. апсхура), сопровождавшиеся конскими состязаниями и стрельбой в цель на высоком шесте под общим названием «акьан»; проведение спортивной борьбы всадников (абх. ачыхэцэы); преподношение наиболее чтимым людям половины вареной головы рогатого скота как обрядового почетного блюда (абх. ахыбжа) {2 С. X. Мафедзев. Указ. соч. – С. 78, 168, 191, 195. } и т. д.

В этом сравнительном обзоре религиозной системы, который можно было бы значительно расширить, привлекают внимание не только сходство отдельных верований, доходящие до тождества совпадения теофорных имен, образов и пр. (Уашхо, Афы, чапш, чоупа, песня ранения, почитание полголовы как обрядового блюда и другие этноспецифические явления), но и вообще однотипность в целом абхазо-адыгского язычества с его многочисленными культами по существу (а частично и по названию) одних и тех же богов, духов и покровителей (полеводства, рогатого скота, собак, кузнечного дела, водной стихии, грозовых явлений, гор, лесов и дичи и т. д.).

Религиозные идеи, образы, мотивы и обряды во многом общие, религиозная система однотипная, но лексика, словесная оболочка, в которой выступают эти образы, – разные (как мы видели, общих имен и названий относительно мало). Это говорит о длительном независимом, параллельном развитии соответствующих идей в родственных, но разошедшихся этнических группах. При этом некоторые элементы местной культуры и мифологии становились (путем заимствования) достоянием и других народов, в том числе отчасти и древних греков.

Современный западногерманский ученый Й. Кноблох в статье «Черкесский бог леса», посвященной сравнительному изучению греко-римского и адыгского языческих пантеонов, пришел к интересному заключению. По его мнению, наряду с божествами некоторых восточных народов, граничивших с греко-римским ареалом, античный пантеон воспринял также имя адыгского бога леса Мэзытха, который слился позднее с древнегреческим Паном – первоначально богом стад и пастухов, а затем и всей природы. Среди древнегреческих надписей Северного Причерноморья, опубликованных В. Латышевым в 1916 г., Й. Кноблох под № 19 обнаружил слова MEΣVTHEОΣ ... АЯНLΣ... {1 Т. }. Первое слово он считает несомненно именем адыгского бога леса Мэзытха (дословно мэзы – «лес», а тха – «бог»). Надпись была сделана на постаменте, на котором ясно сохранились изображение человеческой ноги и копыта козла, а, как известно, греческий Пан, как и римский Фавн, представлялись человеческими существами, имевшими козьи копыта. Й. Кноблох сравнивает внешний облик этих божеств с адыгским же МэзалIыныкъуэ («лесным получеловеком»), который, в свою очередь, является отщеплением культа бога Мэзытха {2 Т. Knobloch. Der tscherkessischewaldgutt. – В сборнике, посвященном 80-летию со дня рождения. – Тб., 1979. – С. 191. }.

Таким образом, корни общности, проявляющиеся как в ранних, так и более поздних проявлениях в религиозной сфере, ведут к глубокому генетическому единству обоих народов, а различия между ними в этой области (например, не столь яркая выраженность у адыгов значения культа Великой матери, языческих храмов-святилищ, подобных абх. «аныха», отсутствие у них особого покровителя коневодства, богоборческих мотивов в мифе о карликах и др.) связаны с особенностями исторического и культурного развития каждого народа в отдельности. Ф. Энгельс писал: «...Первоначальные религиозные представления по большей части общие каждой данной родственной группе народов, после разделения таких групп развиваются у каждого народа своеобразно, соответственно выпавшим на его долю жизненным условиям» {3 Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. – Соч., 2 изд. – Т. 21. – 269 – 317. }.

Каждая из «национальных» религий прошла свой долгий путь самостоятельного развития. Так, в религии абхазов представлены как общие, так и самобытные религиозные идеи, образы и обряды. К общим для многих религий идеям относятся, например, не только мотив единобожия, но и политеистические представления о том, что своего покровителя может иметь любое природное, хозяйственное или общественное явление, в том числе и отдельный человек {1 Ср. абхазскую окаменелую формулу: Сынцэа иахь (тэ) истоу-боуп, то есть «От моего бога пребывающее со мной есть ты (дух женского божества)? По представлениям героев балкаро-карачаевского нартского эпоса, каждое явление или предмет – небо, земля, вода огонь и т. д. – имеет также своего бога (тейри), и эти боги покровительствуют нартам, исполняют их желания и т. д. (. Указ. соч. – С. 14, 18 – 19). }; что божеством может быть и мужское, и женское сверхъестественное начало; что любого бога и любой дух можно «подкупить» и задобрить, расположить к себе молитвой, дарами и жертвоприношениями, скажем Джаджу – тыквой и просом, Ерыш – частью сотканного женщинами полотна, Айтара – молочной кашей, духа гор – металлическим наконечником стрелы или другими предметами личной принадлежности (акух), покровителя кузни – козлом или петухами, а духа предков – быком и возлиянием вина и т. д.

Оригинально-абхазскими или редкими, мало встречающимися у других народов являются, например, представления о том, что железо и кузня являются носителями таинственной силы; воззрения о существовании наиболее угодных богам видов жертвоприношений (сердце, печень, голова и шкура жертвенного животного; специальное священное вино, хлебные изделия в различных видах, поваренная соль и др.). Чисто абхазской может считаться молитвенная формула, где упоминаются два древнеабхазских княжеских рода – Ачба и Чачба: «Да будете вы все живы, здоровы и не выступит с ваших лиц больной пот, пока не соберу всех Ачбовых и Чачбовых и не накормлю их этими кусочками!»

Одним из наиболее самобытных является и представление о некоей коллективности отдельных божеств и покровителей, выступающих чаще в семи «лицах» и в то же время единых в своей множественности. Семидольными, или семичастными, божествами являются, например, упомянутые выше Айргъ-Ажвейпшаа, Айтар, Афы, Шашвы. Не менее оригинальным является представление о долевых божествах или скорее долях божеств – «анцваху». Согласно этому своеобразному пантеистическому воззрению, бог присутствует решительно во всех вещах и явлениях, в том числе у каждого человека есть своя доля в образе главного, общенационального бога Анцва (сынцэаху).

Абхазия входит в ареал распространения переднеазиатского культа Великой матери, уникальные пережитки которого занимают большое место в народной религии абхазов. Говоря о значении этого культа, следует прежде всего иметь в виду проведение великого языческого праздника – ежегодного августовского дня урожая в «честь матери» (Нанхэа). Характерно и то, что всякие вообще торжества, моления, святилища и пр. называются по-абхазски словом, в основе которого лежит «ан» – мать: аныхва (аныхэа) – праздник, празднество, аныхвара (аныхэара) – творить, возносить молитву, славословить, аныха – святилище, святыня и др. При рассмотрении этого культа, как и вышеуказанной богини полеводства Джажда, напрашивается сопоставление с описанным у древних авторов колхидским божеством с неостриженными волосами – символом плодородия {1 ВДИ, 2, 1952. – С. 305. }.

Религиозное мышление абхазов прошло, можно сказать, две основные ступени развития – родо-племенную и общенародную, или этническую. Что касается последней стадии, то после принятия абхазами христианства в середине I тыс. н. э. (значительно позднее также ислама) образ их главного и единого небесного бога-творца и вседержателя Анцва сливается с образом создателя официальной религии, хотя и не в такой степени, как адыгское довольно безликое Тхашхо, которого под влиянием христианства представляли себе в трех лицах, а впоследствии стали отождествлять с Аллахом {2 Очерки истории Адыгеи. – Майкоп, 1957. – С. 272. }.

Как видно из изложенного, для некоторого «реконструирования» изучаемой общности особое значение имеют, наряду с показаниями языка, также и данные сравнительно-исторической этнографии, а среди них те признаки сходства, которые, встречаясь у сопоставляемых народов как признаки их специфического совместного достояния, выступают вместе с тем и под общими названиями. К ним относятся, например, абхазо-адыгские этнографические тождества и ближайшие аналогии, связанные с жилищем (абх. аюны, адыг. уннэ), пшенной кашей (абх. абыста, адыг. паста), скотным двором или оградой (абх. агуарта, адыг. гуартэ), общиной или родом (жылэ), древним полузабытым небесным божеством Уашхо, почитанием бога грома и молнии (Афы) в сопровождении одной и той же обрядовой песни (абх. Иатлар-Чопа, адыг. Елери-Шопа); обрядом коротания ночи возле больного (чапш) и другими идентичными по своему содержанию и словесному оформлению явлениями, восходящими в большинстве своем к периоду языкового единства, всегда предполагающего исходную историко-этнографо-теографическую общность. Однако непременно должны быть приняты во внимание и другие отмеченные выше существенные черты общности, такие, например, как отдельное помещение для девушек в доме родителей; брачная постройка для женатого сына, скрывание жениха в первое время после брака, отдельные постройки для приема гостей, объединения крестьян для совместной обработки земли и пастьбы скота, схожесть названия и функции патронимической группы («сыновья такого-то»); одинаковое обозначение ближайших кровных родственников («разделившие надочажную цепь»); тождественное почитание духа гор, совпадение основных образов и мотивов нартского эпоса, мифа о карликах, представлений о великанах и т. д.

Иными словами, черты общности культуры и быта абхазов и адыгов, прослеживаемые по всем видам исторических источников как в современности, так и в глубокой древности, охватывают все стороны их жизни – хозяйство, материальную и духовную культуру, начиная от языка и кончая эпосом и религиозными верованиями. Конечно, многие из указанных черт сходства встречаются и у окружающих народов, ибо нет непроходимых границ культурного развития {1 «В силу взаимодействия культур, а также определенной культурной конвергентности в развитии народов преобладающая часть этнических особенностей в сфере культуры имеет, так сказать, относительный характер. Они выступают как общее свойство нескольких этнических единиц того же типа» (. Этнос и этнография. – М., 1975. – С. 65). }. Но в полном комплексе они наиболее характерны для рассматриваемой общности и свидетельствуют об о единстве ее носителей на ранних этапах их этногенеза и этнической истории.

Даже для относительной хронологии подобных параллелей нет достаточных данных. Конечно, не все рассмотренные факты и явления возникли в одно и то же время. Многие из них отличаются между собой – по месту, времени и условиям исторического происхождения. Можно только предполагать, что наиболее древние из них, вероятно, являются пережитком предысторического состояния абхазо-адыгских народов, то есть той отдаленной эпохи, когда они составляли единую, этнически еще нерасчлененную общность. Вместе с тем, ограниченность бесспорных общих терминов, обозначающих указанные параллели, – всего несколько слов, – может свидетельствовать о том, что окончательное оформление идентичных или сходных явлений со своими различными названиями могло произойти лишь после разделения абхазо-адыго-хаттского языкового единства, которое, как предполагают некоторые исследователи, распалось уже несколько тысячелетий тому назад.

Приведенный материал (в основном мифолого-фольклорно-этнографический), несомненно, дает дополнительное основание утверждать, что абхазский, абазинский, убыхский и адыгские народы, которые и по сей день (в той мере, в какой сохранились) занимают западную часть общекавказского ареала, ведут свое происхождение от единой в далеком прошлом этнолингвистической общности, что корни всего их исторического развития восходят к одному в свое время обширному этнокультурному базису или источнику. К главнейшим показателям этой общности относятся единая структура их языков, общий словарный фонд, насчитывающий свыше 250 {1 . Кавказские языки. – М., 1965. – С. 35. } основ, ядро древнего нартского эпоса, вообще многие общие черты мифологии, архаической материальной и духовной культуры, семейного и религиозного быта, о которых суммарно говорилось выше. Это была особая, этнически в основе однородная, территориально растянувшаяся почти по всему восточному Причерноморью историко-этнографическая область родственных соплеменностей со своим исторически сложившимся комплексом особенностей хозяйства и культуры.

Абхазо-адыгские этнокультурные параллели так многочисленны, охватывая все сферы исторической жизни этих народов, и до такой степени выразительны, доходя нередко до тождественности, что они необъяснимы без общего генетического первоисточника. Если собственно кавказские языки, в том числе абхазо-адыгские, представляют собой «пережиток некогда многочисленной семьи языков, имевшей распространение не только на Кавказе, но и к югу от Кавказа еще задолго до появления здесь индоевропейских и семитических языков» {2 . Введение в языкознание . – М., 1953. – С. 224. }, если их генетическое родство «обусловлено их происхождением из доисторического абхазо-адыгского языка-основы» и «основные подгруппы этих языков должны были взаимно обособиться уже очень рано» {3 . Указ. соч. – С. 35. }, если, наконец, «уже к III тысячелетию до н. э. абхазо-адыгское языковое единство разделилось на несколько отличавшихся друг от друга диалектов,

один из которых и был хаттским языком» {4 Вяч. Вс. Иванов. О принадлежности хаттского (хатти) языка к северо-западно-кавказской (абхазо-адыгской) семье. – С. 2 (рукопись). }, то в таких случаях данные исторической этнографии, как правило, не противоречат фактам истории языка, а, наоборот, соответствуют им, существенно дополняя и подкрепляя их, разделяя с ними общую (в нашем примере пра-абхазо-адыго-хаттскую) этническую принадлежность. И мы можем предположить, что корни некоторых из наиболее древних элементов культуры изучаемой общности уходят в глубь тысячелетий, может быть, даже в период функционирования и распада единого языка-основы, причем поражаешься необычайной стойкости (конечно, не без изменений) не только языковых, но и определенных, глубоко архаических этнографических форм и явлений.

Сравнительный обзор традиционного быта абхазского и адыгских народов показывает полное совпадение этнографической близости с языковым единством. Проявляется общность больше всего в древних чертах материальной и духовной культуры. Она мало связана с развитием феодальных или капиталистических отношений, с распространением христианской или мусульманской религии, с другими более поздними влияниями {1 Таким, например, как общие арабизмы: аферим – молодец, дуней – свет, мир, вселенная, мухур – печать, намаз – молитва, салям – привет, хабар – новость, весть, рассказ и др. }, а уходит своими корнями в незапамятные времена, указывая тем самым на чрезвычайную давность распадения того некогда единого пранарода, из которого, в результате длительных и сложных этнических процессов, вышли и консолидировались сопоставляемые этнические группы.

Внутри же изучаемой общности взаимоотношения отдельных групп представляются наиболее глубокими и особенно тесными. Так, например, абхазы с абазинами и кабардинцы исторически были ближайшими соседями и находились в продолжение длительного времени в непосредственных контактах, образуя тесно связанные между собой этнокультурные группировки в составе абхазо-адыгских народов. Этническое и духовное родство между ними сопровождалось постоянными процессами взаимопроникновения и ассимиляции части одного из этих народов другим.

Несмотря на значительную территориальную разобщенность современных абхазов и кабардинцев, первые из которых живут в северо-восточной части Причерноморья, а вторые – Центральном Предкавказье, их сближают такие существенные элементы культуры и быта (непосредственные в прошлом связи кабардинцев с западно-абхазской племенной группой медовеевцев, по имени которых они называли всех абхазов; отмеченные выше формы коллективной организации земледельческого и пастушеского труда, наличие одноименных родовых групп в составах населения и ряда схожих или идентичных тамг, неучастие жениха в приводе его невесты {2 С. X. Мафедзев. Указ. соч. – С. 110. }, мифическое шествие Ахиновой священной коровы из района Сочи в сторону кабардинцев, бог грозы под именем Афы и др.), которые были бы совершенно необъяснимы без допущения прямых всесторонних связей между северо-западными абхазо-абазинскими племенами и предками кабардинского народа, обитавшими в средневековом прошлом в смежных с Западной Абхазией областях. Вполне может быть, что перед нами не только интенсивные контакты, длившиеся с древних времен вплоть до зрелого средневековья, когда с переселением кабардинцев на нынешние места обитания прекратилось непосредственное общение их с абхазскими племенами, но и особая этническая близость, родство какого-то более глубокого характера.

Недаром, должно быть, были сказаны приводимые часто слова документа о том, что абазины переселились на Северный Кавказ «с предварительного согласия кабардинцев, которые уступили им часть своих земель». Абазинские (тапантские) князья платили дань кабардинским: Дударуковцы, Клычевцы и Кячевцы – Атажукиным, Бибердовцы и часть Лоовцев – Жамбулатовым, другая часть Лоовцев и Джантемировцы – Мисостовым и т. д. В условиях таких близких территориальных, социально-политических и родственных связей происходил долговременный процесс ассимиляции части абазин, как более малочисленной группы, со стороны кабардинцев. «В настоящее время в Кабарде проживают многие из окабардинившихся потомков различных тапантских племен (например, в с. Малка)», – писал.

Заслуживает упоминания и такой более частный пример. Родоначальником кабардинских князей считается Инал. Он прибыл в Кабарду с Черноморского побережья, точнее, из той же северозападной части Абхазии, не ранее, как считал, XV в. и находился в тесных отношениях с главнейшими абхазскими князьями – Ачба и Чачба. Сам, по-видимому, также принадлежал к другому абхазскому (садзскому, или джигетскому) княжеству роду Цанба (Инал-Цандия грузинских летописей), господствовавшему в районе Цандрипша (совр. Гантиади). По преданию, Инал и похоронен в Абхазии в урочище Псху на Бзыби, где находится местопребывание почитаемого абхазами грозного божества под именем Инал-Куба, т. е. Могила Инала.

В порядке рабочей гипотезы можно допустить существование определенной связи указанного выше передвижения кабардинцев из смежных с Абхазией районов в северо-восточном направлении с периодом наиболее активной внешнеполитической деятельности Абхазского царства (конец VIII – конец Х вв.). Его многоразличные связи в этом регионе, теснейшие взаимоотношения с родственными адыгами остаются мало освещенными в специальной литературе. Но поскольку западные границы этого царства порой доходили, как известно, чуть ли не до Кубани, то имеется основание предполагать, что территория первоначального обитания кабардинцев входила в какой-то мере в указанное мощное многоплеменное государственное образование, а сами кабардинцы составляли, быть может, основную союзную силу в его экспансии на Северном Кавказе, что заслуживает однако дальнейшего специального изучения.

Абхазско-адыгская (абхазо-адыгская; западнокавказская) группа иберийско-кавказских языков включает5 языков :абхазский, абазинский, убыхский, адыгейский и кабардинский. Убыхи в 1864 г. переселились с черноморского побережья Кавказа в Турцию, остальные носители абхазско-адыгских языков проживают в Кабардино-Балкарской Республике, Республике Абхазии, Республике Адыгея и Карачаево-Черкесской Республике. Общее число абхазо-адыгов – 597 тысяч чел.

Внутри данной языковой группы выделяются подгруппы : 1)абхазская: абхазский и абазинский; 2)адыгская (черкесская): кабардинский и адыгейский; 3)убыхский язык образует как бы промежуточное звено между этими двумя подгруппами.

Адыгские языки распространены также в ряде районов Краснодарского и Ставропольского краёв, в республике Северная Осетия (в районе Моздока), а также за рубежом (в Турции, Иордании, Сирии, и др.). Основными их носителями являются адыгейцы, кабардинцы и черкесы. Общее дореволюционное название всех адыгов – черкесы – в послереволюционный период закрепилось за адыгами, проживающими на территории Карачаево-Черкесской Республики.

Абхазский язык

Распространён в Абхазии, в двух сёлах Аджарской Автономной республики Грузии, носители проживают также в странах бывшего СНГ, Ближнего Востока (Турции, Иордании, Сирии). Общая численность говорящих – 91 тыс. чел., 83 тыс. из них проживают в Абхазии.

Функционирует во всех сферах общественной жизни наряду с русским и грузинским языками. Как литературный язык стал формироваться с конца ХIХ в., сложился в советскую эпоху. В основу литературного языка лёг абжуйский диалект. На литературном языке существует оригинальная и переводная художественная, политическая, научная литература, учебники для школ и вузов, функционируют театр, радио, телевидение. К наддиалектной форме можно отнести язык эпоса «Нарты».

На абхазском языке ведётся преподавание в национальной школе и в Абхазском государственном университете.

В 1862 г. Пётр Карлович Услар на основе русской графики с добавлением нескольких латинских и грузинских букв создал абхазский алфавит, который затем совершенствовался и уточнялся. С 1926 по 1928 г. параллельно с существующим в практику вводился созданный Николаем Яковлевичем Марром на базе латиницы аналитический алфавит. В 1929 г. был принят предложенный Николаем Феофановичем Яковлевым алфавит, основанный также на латинской графике, который действовал до 1938 г. С 1938 по 1954 год практиковался алфавит, основанный на грузинской графике. С 1954 г. действует алфавит, объединяющий 40 знаков. Из них 26 знаков русской графики, 10 изменённых русских знаков, 4 - из старых алфавитов.

В дописьменный период абхазский язык выступал языком обиходно-разговорного общения и устной эпической поэзии; в письменный – как литературный язык с функциональными разновидностями: художественным, публицистическим, научным, деловым, разговорным стилями.

Источники заимствований различны на разных этапах. Древний пласт заимствований – это арабские, тюркские, персидские слова. Чаще всего это бытовая, торговая лексика, а также названия птиц, животных, растений: асапын – мыло (араб.),алаша – мерин (тюрк.),ашьал – шаль (перс.). Немало слов вошло из картвельских языков:зхуархъ – пила,цьым – брат. Из русского языка вошли словаастол – стол,апалта – пальто,ачайник – чайник,аинрал – генерал,афицар – офицер, и мн. др.

/Абаго/ Абагъуэ (Iэбагъуэ) [Абаго] черк. , р., п. рукав верхнего течения р. Белой. «Абаго – обширный хребет севернее Шугуса» (Апостолов , 24). Видимо, название относилось первоначально к пастбищам, на что может указывать и возможная этимология: Iэ «скот» (ср. Iэщ «скот домашний». Iэхъуэ «пастух», IэпIащэ «крупный рогатый скот»); 6эгъу(эн) «умножаться». Луга и сенокосы здесь пользуются особой славой и поныне.

/Абадзеш / «Абадзех». Вершина в верховьях р. Курджипс. В основе – этноним абаза. Этот топоним, по мнению Люлье , указывает на то, что абадзехи жили ниже (имеется в виду значение форманта -х, указывающего на «низ»; ср. уэх, кIах(э) и т. п.) абазинцев (Люлье , 6). Тот же этноним лежит в основе названия ст. Абадзехская – на п. б, среднего течения р. Белой. Ср. еще: Абдзэх къушъхьатх «абадзехский горный хребет» (записано в а. Кирова).

/Абарагу псын / Абэрэгъу псын [Абарагу псын ] шапс. , на берегу Ч. м., на р. Аше. Слово псын «родник» сочетается с антропонимом. Ср. «Абрахго» – название речки и озера на Ч. м. (Х.-Г , 13, 44).

/Абата там / Абатэхьэблэ [Абатахабла] черк. , «поселение Абатовых» – прежнее название а. Эрсакон (КЧАО). Ср. шапс. Абата там (там «возвышенность») – название хребта по л. б. ХьакIуцу – л. п. ПсышIо (Шапсугия).

/Абин / Абин – р., п. п. Адагума (бас. Кубани), совр. райцентр в Краснодарском крае. Крепость Абин построена в 1835 г. (Монперэ . 66.) Адыгская форма – Абын. Ср. абх. (абаз.) абна «лес».

/Агой / Агуй – шапс ., р. и с. в Туапсинском р-не Краснодарского края. Производно: Агуяшъхь «Агуя верховье». Ср. Агуяп «Агуя устье» – п. п. р. Сочи. Дюбуа де Монперэ , видимо, записал это название в форме Aughuie (название реки близ Туапсе). Последнее же он соотносил с этнонимом гуайя, что представляется возможным (Обзор этимологий. См.: К. КГН , 133, 134); однако ср. монг. агуй «пещера». {См.: А. Р. Дамба-Ринчинэ и М. С. Мупкин. Русско-монгольский словарь (под ред. проф. Г. Д. Санжеева). М., 1960, стр. 466. }.

Современное официальное название селения – Куйбышевское. Прежнее русское наименование «Карповка» – забыто.

/Агуцук ипсын / АгъуцIыкIу ипсын [Агуцук ипсын] шапс. , родник на л. б.. р. Шахе. «Агуцука родник».

/Адагум / АтIэкIумэ[Атакума] – адыгская форма топонима Адагум – назв. реки – п. Кубани и ж.-д. станции в Краснодарском крае. Исходной является скорее форма Адагум, которая представляется тюрк ской: из ада «остров» и кум «песок». Тюрк ское ада как название деревни (Ада) отмечено на смежной территории близ Тамани (Люлье , 6). Термин кум (гум), на наш взгляд, лежит и в основе гидронима Кума (адыгск. ГУМ) – в Ставропольском крае.

Название АтIэкIумэ закрепилось в устном народном творчестве адыгов. См.: Ад. Iу., 1,158.

По названию реки Адагум или Атагум, как свидетельствует Дюбуа де Moнпepэ, именовался округ натухаджей (одного из адыгских племен) – Монперэ , 65.

/Адамий / Адэмые, «Адамий» – адыг. , а, на п. б. Белой в Красногвардейском р-не ААО. Ср. название адыгейского племени адэмий («адемий» – на Шхагуаше (Белой), речкам «Пшага» и «Пшиш» – НГИИК. 56 - 72). Народ «адемжат» или «адеми» на Кубани отмечают различные авторы (См.: Монперэ , 19). Производное название – Адэмые ипсыялъ, где второе слово значит («его водное (заливное) место», «заболоченное (сырое) место». Старые названия частей аула:

1) Хьаткъо хьабл «Хатковых квартал».

2) Гурагухьабл «Гураговых квартал».

/Адыгейск / «Адыгейск». Город, заложенный в 1968 г. в Краснодарском крае для переселенцев из зоны затопления при сооружении Кубанского моря. См.: «Город морской – Адыгейск». «Комсомольская правда», 1970, 26 июня.

/Адыге -Хабль / Адыгэхьэблэ [Адыгехабла], «Адыге-Хабль», черк. , аул, центр Адыгехабльского района КЧАО, на п. б. М. Зеленчука. Из этнонима адыга, самоназвание кабардинцев и адыгейцев, и хьэблэ «околоток», «поселение». Аул основан переселенцами из Хабеза (КЧАО) в 1926 г. Так же образовано называние абазинского аула Абаза-хабель.

/Адыгея / Адыгей «Адыгея», каб.-черк. Неофициальное название Адыгейской автономной области в составе Краснодарского края РСФСР (область образована 27/VII 1922 г.). Из самоназвания кабардинцев и адыгейцев адыгэ и каб. суффикса принадлежности -й(йэ) {Этот именной суффикс возводится к общеадыгскому притяжательному (словоизменительному) аффиксу -й. Ср. адыг. ашь иыуын, каб. абы и унэ «его дом», адыг. сэсый, каб. сысей «мой», букв. «принадлежащий мне» (См.: М. А. Кумахов. Морфология адыгских языков (синхронно-диахронная характеристика), I. Нальчик, 1964, стр. 123). } «принадлежащий к адыгам», а также «земля адыгов». Этноним адыгэ образует и название аула Адыгэхьэблэ («Адыге-Хабль» – на картах) «адыгское поселение» – на М. Зеленчуке в КЧАО Ставропольского края. Происхождение этнонима адыгэ («адыге») окончательно не установлено. Высказаны различные предположения и догадки о первичной природе термина. Есть попытка толковать форму «адехе» (здесь настораживает то, что этимологизируется форма «адехе», а не «адыгэ») как образованную от арабского слова, вошедшего и в тюрк ские языки, аде «остров», «полуостров». Вторая часть этнонима при этом понимается как адыгское хы «море»: островитяне, жители морского полуострова (См.: «Pyсcкий вестник», т. 48, 11 – 12. М., 186З, cтp. 864). По мнению автора этой версии, «довольно вероятно», что имя произошло от полуострова Крыма, на котором они (адехе) жили около 300 лет под именем кабардов(см. там же). Указывают еще на остров Керченского пролива Атех, который впоследствии назывался Ада, как на пepвоocнoвy этномима адыгэ.

Ш. Ногмов пытался объяснить интересующий нас термин из этнонима ант и адыгского суффикса множ. числа -хэ («анты») (См.: Ногмов. ИАН, 21). Прав, конечно, А. К. Шагиров, когда он пишет: «Нельзя... выводить слово адыгэ из ант и хэ. Такое толкование данного слава было связало у Ногмова с тем, что он отождествлял предков адыгов со славянами-антами» («Очерки по сравнительной лексикологии адыгских языков». Нальчик, 1962, стр. 5).

Наиболее интересна гипотеза о происхождении этнонима адыгэ от абхазского адзы «вода». Видя в термине адыгэ более древнее адзыге (ср. убых. адзыгъе – для всех абхазских племен), Л. Г. Лопатинский этимологизирует его как «поморяне» («Заметка о народе адыге вообще и кабардинцах в частности». СМОМПК, вып. XII, стр. 1). А. К. Шагиров, считающий данное объяснение «интересным, хотя и недостаточно убедительным», приводит в пользу Лопатинского случаи соответствия в абхазо-адыгских языках звука д (адыгэ) аффрикате дз (адзыге): каб. дыд, адыг. дыды «шило» – абх. а-дзыдз а-дзадз; абаз. дзадзы id., каб. дын «шить», адыг. дыныр «шитье», абх.-абаз. а-дзахъра, дзахъра «шить» (Указ. соч., стр. 5, 52, 57). На объяснении Лопатинского основывается и Ган , когда он этимологизирует адыгэ как «водяные», «приморские жители» (Ган . ООКГН). Эта же версия о происхождении этнонима отразилась и в «Кратком топонимическом словаре» (М., 1966, стр. 16) В. А. Никонова: «адыге – предположительно из абхаз. адзы «аода» с суффиксом -га (т. е. «живущие у воды»). «Полагают, – добавляет Никонов, – что греч. дзиху {В историко-этнографической литературе также дзикхи, дзиги, зихи } (народ, живший в V в. до н. э. на Черноморском побережье Северного Кавказа) – испорченное адыгэ».

В. М. Иллич-Свитыч видит в древних языгах, перекочевавших в I в. н. э. от Меотиды к Дунаю, не иранцев, а народ абхазо-адыгского происхождения, оторвавшийся от компактного адыгского массива на Кубани и вовлеченный в сарматскую миграцию. Иллич-Свитыч находит справедливым мнение Лопатинского о том, что в этнониме «зигои», «зигхои» византийских авторов отражается древнее самоназвание адыгов (αςυγωα ) {Эта форма близка к термину адзыгъэ, которым современные адыгейцы называют абхазцев (см.: ТСАЯ, 4)}, а форма «’ιαςεγςε » еще точнее передает это самоназвание {См.: В. М. Иллич-Свитыч. Caucasica. – «Этимология». (1964). М., 1965, стр 336 }. Подробнее обзор этимологий см.: К. КГН , 167- 170.

/Ажек / Ажэкъуэ [Ажеко] каб. , пастбище и р. – п. п. Лабы, «балка козла». Ср. «Ажек» – п. п. Сочи.

/Ажийха япсынашха / Ажийхэ я псынашъхьэ [Ажийха япсынашха] «Ажи(евых) источник (родник)» – к ю.-з. от а. Псауче-Дахе.

/Ажо хакуж / Ажъо хэкужъ [Ажо хакуж] шапс. , «селище Ажоевых» – на л. б. р. Аше в р-не а. III Красноалександровского.

/Ажу / Аджыу – шапс. , п. а. Шахе.

/Азгуч / Азыгьуч [Азигуч] адыг. , возвышенность по л. б. р. Псыба. Первую часть названия можно сравнить: «Азипс» (пс «вода») – название болотной речки нa Кубани (Апостолов , 121); «Азюпсь» – приток Убина (Люлье , 8); «Азжьхе» – приток Пшиша (Х.-Г , 38); Азып, Азыпэтх, Азыпэтхахъу (см. Азып).

/Азезжибхгу/ Х.-Г , 44 об.).

/Азепс/ – п. Абина (Х.-Г , 42); пс «река».

/Азиштау / Азштау – местность по л. б. р. Белой у Каменномостского (Хаджоха); -тау (тюрк .) «гopa».

/Азматхабль / Азмэтхьаблэ [Азматхабль] – адыгское название ст-цы Великой.

/Азов/ . См. Аскала.

/Азып / Азып – шaпс., название родниковой речки на п. б. Агуипс. – п<пэ «устье». Ср. в этом же районе: Азыпэтх (тх «хребет»), Азыпэтхахъу «пастбища на хребте Азыпэ», Азыпэ ичIыгъу («брод») – название брода через р. Пшиш. Возможно, азы – из абаз. адзы «вода».

/Аксаут / Ахъсэут [Ахсаут], «Аксаут» черк. , река, одна из составляющих (правый рукав) М. Зеленчука. Название реки закрепилось и за поселением на ней – Хасаут («Хасаут-Греческий» – по картам). Ср. Хасаут – п. п.Мушта в бассейне Малки (КБАССР) и Аксуат – на Кубани (См.: К. и Ш. БTC, 135, 136).

Первый компонент гидронима Ахъ- (из тюрк . (карач.) ак «белый») в форме Хъэсэут («Хасаут») присутствует с перестановкой звуков (метатезой). Если принять во внимание, что формы Аксаут – Хасаут – Аксуат являются родственными (на это указывают А. В. Суперанская и др.), то компонент -саут можно возвести к топонимическому термину суат в значении «место водопоя лошадей» (тюрк . су «вода», ат «лошадь»). Ср. Хасан суат – из балкарской микротопонимии (К. и Ш. БTC, 135, 136). При этом гидроним в целом значит: «белая (чистая) вода, где поят лошадей».

Однако при объяснении второй части гидронима можно иметь в виду и номенклатурный термин соут (саут) «горы, покрытые лесом» (Мурзаевы Э. и Д. СМГТ, 208). Ср. балк.. Сауту К. и Ш. БTC, 111).

/Алаби иптляп / Алабий иплъапI шaпс . Скала юго-восточнее Бланаута (Кубишинских водопадов). «Алабия наблюдательное место».

/Алалама ябг / Алалэмэ ябг [«Алалама ябг»] шапс. , «Алаловых гора» – на л. б. р. Псыба.

/Алепси / Алэпсы [Алепси] шапc., л. п. Туапсе; псы «река (М. Псеушхо).

/Aминoвка/ – р., впадает в Белую в. с. Хаджох. По имени Магомеда Амина – наиба Шамиля, который здесь вершил суд над иноверными, сбрасывая их с крутого известнякового берега в р. Белую. Это место сохраняет название «Судилище Магомеда-Амина».

/Амуко/ – г. ГКХ; ср. образования на -ко (адыг. къо «долина, балка»).

/Анапа/ Анапа – город-курорт на Черном море. Топоним был предметом внимания ряда ученых. Предложены этимологии: Ана + пэ «устье» – «устье Аны» {См.: Н. Я. Марр. Сухум и Туапсе (киммерийский и скифский вклады в топонимику Черноморского побережья). – «Известия Российской Академии история материальной культуры», т. 4. Л., 1925; И. А. Джавахишвили. Основные историко-этнографические проблемы истории Грузии, Кавказа и Ближнего Востока древнейшей эпохи. – «Вестник древней истории». М., 1939, № 4. стр. 43 и др.; Анэ (Iэнэ) «стол» + пэ «край» – по форме мыса, напоминающего край круглого стола.

Перовое из этих предположений находит больше параллелей в адыгской топонимии – ср. Улап, Афыпсып, Мыекъуап, Агуияпэ, «Чебзипе», «Казиап», а по Джавахишвили – и Пантикапа (Пантикапей), Синопа, Хопа {См.: И. Л. Джавахишвили. Указ. соч., стр. 43. } и др. Сомнения могут быть связаны лишь с тем, что на данной территории не отмечена река с названием Ана. Не зафиксировано название, предшествовавшее современному Бугур (см.).

Однако компонент Ана интересно сопоставить с убыхским названием реки – «anoje» {П. К. Услар. Абхазский язык (о языке убыхов, словарь). Тифлис, 1887. }, а также с основой ряда абхазских топонимов: Ана-ха, Ана-капста (ана-ка «ледник»); древнее название Нового Афона – Ана-копия {См.: X. С. Бгажба . Бзыбский диалект абхазского языка (исследова- ние и тексты). Тбилиси, 1964, стр. 255. }.

В разное время Анапа была известна и под другими названиями: греч. Горгиппия, генуэзск. Мапа (или Maparium), тюрк . Бугуркала (см. Бугур).

Обзор этимологий см.: К. КГН , 134 – 136; см. также: Никонов. КТС, 24.

/Aнaпa гогу / Анапа гъуогу шапс. , «Анапская дорога» – из Хатрамтук в г. Анапу.

/Анастасиевка/ . См. Псынако.

/Анбашь/ – равнина в бас. р. Пшеха (Х.-.Г., 37 об.).

/Андрюк / Андрыгу – черк. , р., г. и пос. по л. б. М. Лабы. По-русски пос. называют «Андриковская», а речку – «Андрюк». Известно также название Шан (1-й, 2-й, 3-й). Значение не ясно.

/Ардохаич/ – а. и р. у черкесского племени ардона (между убыхами и абхазами); Ardokhaitche по-черкесски означает «селение ардонов» – Монперэ , 92. Судя по тому, как записан автором второй компонент названия Шимитокуадж в форме – «Шиметдухаич», можно заключить, что часть – хаич в приведенном названии – искаженное адыг. слово къуадж «селение», «общество». Но надлежит изучить, было ли такое черкесское племя – ардон (?).

Дюбуа де Монперэ ссылается на итальянских географов средних веков, которые под названием Ардохаич знали церковь и именовали ее церковью Santa Sophia (Монперэ , 92).

Ср. «Арден» – названия притока р. Ходзь (Х.-Г , 36 об.) и р. Терек (Х.-Г , 31 об.).

/Ариуш / Арыушъ [Ариуш] шапс. , хребет на п. б. р. ПсышIо (а. Кирова). Значение не ясно.

/Армавир/ . См. Ермалихабла.

/Арты куадж / Арты къуадж [куадж] букв. «Арты селение (община)» шапсугское название абазинской (джикетской) общины Apд, во главе которой стояла феодальная фамилия Ардба. Турки эту общину называли Артлар (турецкую форму мы предпола гали и ранее, видя в топониме иную основу). Эвлия эффенди, турецкий путешественник, а 1641 г. упоминает о племени арт у впадения Мзымты в море и называет пристань этого племе ни-Артлар (форма множ. числа от этнонима арт). Эта турецкая форма, отраженная в документах XVII-XIX вв. (Л. И. Лавров ), впоследствии изменена на немецкий лад Адлер (в немецком Adler «орел») «генералами из русских немцев» (Ефремов, 90). Название Адлиа (Кахаберский сельским совет Абхазии), по мнению X. С. Бгажбы, утверждено абхазцами, переселившимися из Адлера (Бгажба . БДАЯ, 25).

Русское укрепление, основанное здесь в 1837 г., называлось «Святого Духа» (Святодуховск).

/Архипо-Осиповка/ Архипо-Осиповка . Курортный пос. на бер. Черного моря в устье р. Вулан. В долине реки Вулана рядовой Тенгинского полка Архип Осипов взорвал пороховой погреб и погиб сам в 1840 г.

/Аскала / Аскъалэ [Аскала]-адыгское название Азова; «крепость (город) acов»; ср. тур. Аз-акъ, русск. Аз-ов.

По наблюдениям ряда исследователей, ас – этнический термин. Абаев говорит, что термин ас – «одно из самоназваний осетинского племени в прошлом, перенесенное впоследствии на новых насельников той же территории. Известно, что территория позднейшей Балкарии была занята в прошлом (до XIII – XIV вв.) осетиноязычным населением. Принадлежавшее этому населению наименование ас удержалось и после того, как язык был тюрк изован» (ИЭС, I, 79). В языке современных осетин Асы, Аси, Асси означает «Балкария», «балкарцы» (Абаев, там же).

Но данное значение, как справедливо указывают исследователи, вторично. Абаев ссылается на И. Барбаро, писавшего: «Алания заимствовала свое имя от народа аланского, называвшего себя на своем языке Ас» (Абаев. ИЭС I, 80). Абаев считает, что значение самого этнонима ас не ясно, но высказывает предположение о возможной связи его с авестийским asu «быстрый» (там же).

Вторая часть топоосновы – къалэ употребительна в тюpкской, а через него – и в адыгской топонимии в значении «крепость, укрепленное место, замок, город» (Мурзаевы Э. и В. СМГТ, 95). Исходное значение къала – перс, кала «холм». «крепость на холме» (См.: Никонов. КТС, 167).

Таким образом, аскъала можно понимать как «крепость асов», «асская крепость».

/Асланбек иуашха / Аслъэнбэч и Iуащхьэ [Асланбек иуашха] черк. , «Асланбека курган» – к в. от а. Бесленей, на п. б. Б. Зеленчука.

/Ассоколай / Аскъалай [Аскалай], «Ассоколай». адыг. , аул на л. б. р. Марта в Теучежском р-не ААО. Притяжательное образование (с притяж. суффиксом -й), как и обычные адыгейские называния Къэбэртай, Тэхътэмыкъуай, Еджыкъуай и др.

Аул Аскъэлай образовался из трех, ранее самостоятельных аулов: Арапий, Аскъэлай и Емзыкъуай. Производное назв. – Аскъэлэе гъогужъ(гъогужъ «старая дорога»).

В основе названия – адыг. личное имя Аскъал. Два брата, Аскъал и Гъот Чесебиевы, поделив своих подданных, в свое время образовали Аскъалай и Гъотэгъуай. Временем основания современного аула считается 1850 г. Имя Аскъал – иноязычного происхождения (видимо, оттопонимическое).

/Атаказауапха – Чура/ Атакъазау [Атаказау] шапс. , гора у истоков р. Бзыч – л. п. Шахе. Атакъэ «петух», зэу(эн) «драться»; известна и форма АтакъэзэуапI (пI «место»). Название – по форме скал на горе.

/Атекай/ – п. Адекума (Люлье , 7); ср. «Атедчей» – п. Бекена (Х.-Г , 42 об.). Значение не ясно, хотя топоним подобен адыгским притяжательным образованиям типа Къэбэртай, Адыгей и под.

/Аутль / Аулъэ [Аутле] шапс. , гора, дающая начало речкам Хъоджэ, Гъопс, которые образуют р. Хьэджэкъо – п. п. ПcышIo. Аулъэ псычъыI «холодная вода на Аутле». «Аутл (Шесси)» – Апостолов , 26.

Ср. совр. адыг. фам. Аулъэ «Аутл-ев».

/Аушедз / Аушэдз [Аушедз] шапс. , река, протекающая близ а. Панахес и впадающая в Хъуны ипс (л. п. Кубани). Значение не ясно. Гидроним, возможно, представляет собой контаминацию из тюрк . аууш «перевал» и абазин. дзы «вода». Перевальная речка (?).

В литературе отразились различные формы записи гидронима: «Аушедз» (Х.-Г , 42); «Аушед», «Аушедские болота» (Люлье , 7); «Аушец» (Сухой Аушец, Moкрый Аушец) – Апостолов , 121.

/Афай/ Афай шапс. , хребет, тянувшийся от Новороссийска на юго-вocток. Ср. основу афы (см. Афы).

/Афипс / Афы адыг. , гора в верховьях р. Афыпс, около горы Лысой к з. от Гойтхского перевала.

Из абаз. афы «молния». Названия других объектов Кавказа по «молнии»: каб. ЩыблэуапIэ «место, где ударила молния» – название кургана на п. б. Лескена; карач.-балк. Элия ургъан, где элия «молния», ургъан – причастие от глагола урургъа «ударить» (Карачай, Балкария) и др.

Производные: Афыпс (см.), Афыпсып (см.). Ср. Афай – название одного из хребтов Западного Кавказа.

/Афипс / Афыпс, «Афипс» адыг. , река, л. п. Кубани. Haзвана по горе Афы (см.) в ее верховьях: Афы + пс(ы) «река». Производное образование – Афыпсып (см.). Каб.-черк. вариант – АфIыпс, якобы состоящий из IэфI «сладкая» и псы «вода», является скорее результатом ложных ассоциаций. Последнее неприемлемо хотя бы из-за того, что подобному каб.-черк. сочетанию в адыгейском должна бы отвечать IaшIync, чего на деле нет. Ср. форму «Ахупс» (Ногма, I, 237).

/Афипсип / Афыпсып, «Афипсип» шanc., название аула в устье р. Афыпс- Букв. «Афипса устье». Ср. аналогичные образования: Уляп (Уляпэ), Лабапа и под., где п(э) «нос», «начало», «устье». см. Афы, Афыпс, Афай.

Части аула называются: Хакужъхьабл – старое поселение, ЧылэуначIэхьабл «околоток аула с новыми домами».

/Ахинтхачаг / АхинтхьэчIэгъ [Ахинтхачаг] – шanс.; из Ахин – имя бога скотоводства и тхьэчIэгъ «под богом» (название священных мест, где приносились жертвы). Название принадлежало вековому дереву, увешанному оружием и считавшемуся священным (в долине р. Шахе).

/Ахмет-гора / Ахъмэтыбг [Ахметибг] адыг. , «Ахмет-гора». Продолговатая отвесная гора близ слияния Большой и Малой Лабы у ст. Курджиновской. Существует версия о том, что горой сохраняется имя предводителя войска, который, чтобы избежать плена, бросился с утеса, предварительно завязав глаза своей лошади.

По одному из вариантов этой версии этим всадником был черкес Ахмет Багарсоко, по другому – турецкий военачальник.

Но эти версии могут быть позднейшими народными мотивировками названия, подлинная история которого утрачена. Есть сведения о том, что на вершине горы Ахъмэтыбг стоит высокий надгробный камень, называемый «Архъэшу и сын» (см. Ад. Iу., 232).

/Ахтырский/ . См. Мачан.

/Ахун / Ахын, «Ахин», «Ахун» адыг. , в языческой мифологии адыгов – бог скотоводства, покровитель рогатого скота. Ежегодно (осенью) Ахуну приносили в жертву корову и черных коз. Корова, которую Ахун избрал, ревом давала знать своим хозяевам о том, что она удостоилась стать жертвой. Корову после этого мыли молоком, и она сама отправлялась к месту жертвоприношения – к реке Шахе. Поэтому такая корова именовалась по-адыг. Ахынэ ичэм лъэрыкIу – «самошествующая корова Ахина». Жертвоприношение совершалось под вековыми деревьями, называемыми ТхьэчIэгъ (Ахин итхьэчIэгъ «под божеством Ахина»). Эти места были священны. Под их сенью преследуемые находили защиту. О культе Ахуна подробнее см.: СМОМПК, XXIX, стр. 116; см. также: ТСАЯ, 10, 11.

Производные названия: шапс. Ахинтам «Ахина возвышенность (берег)» – пос. по п. б. Шахе; каб. Ахын Iуфэ «Ахина берег» (Нартхэр, 461). Следует изучить отношение араб. ахун «священнослужитель» к имени Ахын (Ахун, Ахин).

/Ацгара / Адзыгъэрэ [Адзыгара] черк. , горное пастбище в верховьях Лабы. Абаз. адзы «вода». Ср. в этом же р-не Адзыгъэщто.

/Ацепси / Ацэпсы [Ацепси] шапс. , п. п. Шахе; -пс ы «речка» (Б. Кичмай). Первый компонент ср. в гидронимах: «Ац» – п. п. Сочи; «Ацгара» – п. Кодоры; «Ацезивгу» – река, впадающая в Геленджик- скую бухту (Люлье , 7).

/Ацетука / «Ачетук» – гора в Адыгее. Справедливо мнение, возводящее топоним к адыгейским ачъэ «козел» и тыку «кут» {Семантика адыгского термина тыку близка к значениям южно-русск. кут: угол, зауголок, закоулок, тупик; вершина или конец глухого захода, залива, заводи, мыса. – См.: Вл. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. II., М., 1956, 227. } (Р. НэмытIэкъу. Адыгэ топонимикэм изэгъэшIэн. Газ. «Социалистическэ Адыгей». Майкоп, 21/VI 1968 г.).

Ср. другие адыгейские образования на -тыку: Хьэтрамтыку, Псэйтыку, возможно, Есэнтыку и под. Ср. «Аче» в названии старой крепости на мысу Карош – «Аче-кале».

/Ачажийшха – Чугуш/ Ачъэжъыишъхьэ [Ачажийшха] адыг. , «козлов (туров) старых вершина» – по п. б. верхнего течения р. Белой. Шапсуги и абадзехи так именуют гору «Чугуш».

/Ачажук ихaкуж / АкIэжъыкъу ихэкужъ [Ачажук ихaкуж] шаnc., «селище Ачажука» – на л. б. Аше.

/Ачежбок / Ажэжьбэкъу [Ажажбоку] черк. , название двух огромных вершин, образующих в подошве подобие ворот (русское название «Чертовы ворота»). В основе алыгского названия – другое сравнение: ажэжь «старый козел», бэкъу «промежность ног» (а. Ходзь).

/Ачепш / АкIэпшъ [Ачепш] шапс. , хребет на п. б. ПсышIо (а. Кирова). Видимо, фамилия.

/Ачипсе/ , «Ахчипсоу» – р. на склоне г. Ачишхо, п. Мзымты (у устья – древняя каменная крепость – Ефремов, 41), -пс е видимо, из адыгского псы «вода, река», как и в родственном по образованию абазинском этнониме «ачипсоу». На Мзымте называют племя «ахчисы» (Ефремов, 84). Ср. компонент ач- в назва нии горы Ачишхо.

/Ачишхо/ – г. в окр. Красной Поляны; адыг. -шхо «большой, -ая». см. «Ачипс». «Ачишхо и в прошлом служил для выпаса скота медовеевцев (абхазское племя) и даже назывался у черкесов «Медозюй-Кушх (Къушъхьэ «гора») – «гора Медозюев» (Ефремов, 119).

/Ашапа / Ашапэ [Ашапа] шапс. , р., впадает в Черное море; «устье (пэ) Аше». Существует и вариант АшапIэ «место Аше». Ср. «Ашампе (Ашамбе)» (Люлье , 7), «Ашампет» (Монперэ , 71) – в р-не Геленджика.

/Аше/ Аше – р. и пос. на Черном море между Лазаревским и Макопсе. Название мало изучено. Местное население пытается увязать его со словом Iаше «оружие», якобы потому, что в районе Красноалександровских аулов, где протекает Аше, изготовлялось оружие. Но вероятнее связь с этнонимом ашо, которым абхазцы называют абазин.

У Дюбуа де Монпере находим форму «Дзиаше».

/Ашухабль / Ашухьабл [Ашухабль] адыг. , «поселение Ашу(евых)» – адыгейское название совр. ст. Саратовской (а. Шенджий).

/Бабуков аул/ – название каб. аула, который находился на месте совр. станицы Незлобной близ Георгиевска до 1859г. (Владыкин, II, 141). В основе – каб. фамилия Бабыгу. Ср. Бабыгуей – прежнее название каб. с. Сармак; шапс. Бабыкъо – р. и аулише на л. п. р. ПсышIо (Шапсугия); Бабыгу – ю.-в. п. Эльбурган (КЧАО).

/Баговская/ – станица на л. б. р. Ходзь; «Баговские горы» – между М. Лабой и Белой. По названию абхазо-абазинского племени багъ [баг]. Ср. совр. каб. фам. Багъы «Багов».

/Багудыр хабль / Бэгъудыр хьабл [Багудыр хабль] адыг. , «поселение Багудыра» – на р. Курджипс.

/Баджатама псычиа / Бэджэтэмэ псычъыI [Баджатама псычиа] шапс. , «ключ (букв, «холодная вода») Баджетовых» (а. Кирова).

/Баджахабль / Бэджэхьабл [Баджахабль] шапс. , «Баджевых поселение» – л. б. Ныожий (п. б. Аше); по тому же антропониму – Бэджэшъей [Баджешей] – речка, которая вместе с ПсэйкIэтыку составляет л. п. Аше. Последнее название принадлежит и хребту (на картах – «Бикиши»).

/Бадзажапху ипсын / Бэдзэжьапхъу ипсын [Бадзажапху ипсын] шапс. , «родник Бадзажапх» (видимо, прозвище – «дочь Бадзежа») – л. п. Шахе. Название связывают с тем, что женщина из названного рода в роднике купала ребенка.

/Баи куладж / БэIы къуладж [Баъи куладж] шапс. , «Баъи (видимо, имя) балка» – речка, л. п. Шахе. Отличают БэIы къуладжэшху (-шху «большой, -ая»).

/Бай мез/ Бай мэз [маз] адыг. Название леса между а. Шабанохабль и устьем р. Псекупс (Теучежский р-н). Бай (заимств. из тюрк .) «богатый», «богач»; мэз «лес». Топоним с тем же первым компонентом – Бай лъахъ (балка) – в том же районе. Ср. балк. Бай орун «богатое место» – в Чегем. ущелье (К. и Ш. БТС , 37).

/Бакан/ Бакан – п. Адагума. Адыгская форма – Бэкъан. Для объяснения гидронима можно привлечь:

1) личное мня Бакан (известна версия о том, что это имя принадлежало крымскому хану, убитому здесь);

2) турецкое balkan, имеющее различные значения: «болото», «место, поросшее густым лесом или кустарником», «равнина, низменное место» и др. {См.: Н. И. Толстой. Славянская географическая терминология. М., 1969, стр. 73, 74. }. Утрате «л» (l) в адыгском употреблений термина balkan могла способствовать ассоциация его с распространенным на Кавказе личным именем Бакан (Бекъан, Байкан);

3) бакъан (бакан) – собственно бзыбское имя абхазов (Бгажба . БДАЯ, 244).

Гидроним нуждается в дальнейшем исследовании.

/Бальше / Бэлъшэ [Бальше] черк. , пастбища к востоку от ст-цы Исправной. Значение не ясно.

/Бамбак / БэмбакIэ [Бамбача] «Башбак» черк. , л. п. М. Лабы (а. Ходзь); -кIэ «конец, край».

/Банеж хой / Банэжь хуей [Банеж хой] каб. , местность на л. б. Маргушипс; банэ (адыг. панэ) «колючка, колючий кустарник». -жь(жъ) «старый», хуей «поляна». Ср. топонимы с компонентом банэ (панэ): каб. Банэхукъуэ (ху «белый, -ая»; къуэ «балка» – «балка белых колючек») – в верховьях р. Мазеха: БанэIэбжэ (Ад. Iу., 302); адыг. Панэхэс «живущие в колючках» (Адыгея); Бэнэкъуэ – станица «Беноково» – в Адыгее и др.

/Баракаевская / Баракъай [Баракай] адыг. , притяжательная форма от антропонима Баракъ (ср. нариц. адыг. быракъ, каб. бэракъ «знамя»), совр. станица Баракайская (р-н Ходза).

/Бардакопс куладж / Бэрдэкъопс къуладж [Бардакопс куладж] шапс. , «балка Бардакопса» (Бэрдэкъопс – «речка Бэрдэкъо (Бердуко)» – п. б. р. КуадэшъхьапIэпс. Русское название – Казачья щель. Район М. Псеушхо. Ср. БэрдыкъотIуакI (тIуaкI «ущелье», «долина среди гор»). Там же.

/Баста псын/ Баста псын шапс. , «Басты родник» – на л. б. Аше.

/Басты хакуж / Басты хэкужъ [хакуж] шапс. , «аулище Басты» – близ Б. Псеушхо.

/Батахабла / Батэхьэблэ [Батахабла] черк. , «Баты (имя) поселение»; Батэмэз «Баты лес» (Шапсугия). Имя Батэ [Бата] сравним с Бата {«Журнал Министерства народного просвещения», ч. 12-я. СПб., 1836. стр. 422. } – древнее название современного Геленджика. По другим сведениям, такое название принадлежало лиману и городу на месте совр. Новороссийска.

/Батмызако хакуж / Батмызэкъо хэкужъ [Батмызако хакуж] адыг. , «аулище Батмызоко» – на р. Анчас в Теучежском р-не ААО.

/Батрай уашх / Батрай Iуашъхь [уашх] адыг. , «Батрая курган» – у а. Вочепший.

/Бганае хакуж / Бгъэнэе хэкужъ [Бганае хакуж] шanc., «Бганово селище» – п. б. ШIоикъопс.

/Бги гауа / Бгы гуэуа [Бги гауа] черк. , термин бгы в адыг. и каб. имеет значание «возвышение, холм», «гора средней величины»; гуэуа – причастие прош. времени от глагола гуэун «обвалиться»: обвалившаяся гора, обрыв. Другие названия с первым компонентом бгы: каб. Бгы къипхъ (къипхъын «высыпать») – з. Аушигера; каб. и адыг. Бгыплъ (-плъ «красный, -ая, -ое») – на Лабе и других местах; шапс. БгышIу (шIy «хороший, -ая») – на п. б. ПсышIо; каб. Бгыху (-ху «белый, -ая, -ое») – утес у а. Псауче-Дахе и др.; Бгы хужь (ху-жь «белая старая (большая)» {Следует отличать от хужь «белый, -ая, -ое» } – название меловых обрывов близ а. Хабаз в КЧАО и других местах; шапс. Бгыф (-ф «белый, -ая, -ое») – на п. б. р. ПсышIо (а. Kирова) и др.

/Бгошехабль / Бгошехьабл [Бгошехабль] адыг. , название аула, выселившегося в Турцию. Ныне на его месте селение «Белое», на п. б. р. Белой. В первой части – антропоним, во второй – хьабл «околоток», «поселение». Ср. Бгъошэтыку (тыку «кут»).

/Бгуаша хабль / Бгъуашэ хьабл [Бгуаша хабль] адыг. , название старого поселения (хьабл) на месте современного Майкопа. Различают Бгъуашэ ин (большой) и Бгъуашэ цIыкIу (малый). Первое слово – антропоним.

/Бдзажеико / Бдзэжьеикъуэ [Бдзажеико] черк. , «рыбная балка (речка)» – л. п. Лабы (устье Уляпа). Ср. «Пцезжиякко». (Х.-Г , 37) – бас. Кубани.

/Бедзепс/ (Х.-Г , 38 об.) – п. л. Афипса; «Безепс» (Апостолов ,121); -пс «река».

/Бекишей/ л. п. Аше. Видимо, притяжательная форма с основой – антропонимом. То же название принадлежит и вершине в верховьях речки.

/Белореченск/ . См. Шитхала.

/Бенепсин/ – п. Бугура (Люлье , 7); псин из псын (э) «родник».

/Березг хабль / Бэрэздж хьабл [Березг хабль] адыг. , «Березговых поселение» – старое название окраины Майкопа на p. Белой.

/Берендуапь/ – р. ю. Осакая (Люлье , 8); -апь из (а)п(э) «устье».

/Бесленей / Беслъэней [Бесленей] черк. , аул Хабезского р-на КЧАО, на п. б. Б. Зеленчука. Топоним представляет собой притяжательное образование от имени, как полагают, князя Беслана, или Берслана {См.: Б. X. Балкаров. Язык бесленеевцев. Нальчик, 1959, стр. 13. }. Cp. этноним беслъэней (бесленей). Ср. притяжательные образования Адыгей (см.), Къэбэрдей (см.) и под. Названия частей аула: Тэркъаней [Тарканей], «Тарканово»; Бэгупсей [Багупсей] «Багупсово»; Тхьэзыртокъуей [Тхазыртокой], «Taзapтуковcкoe». Последнее известно и как общее (устаревшее) наименование населенного пункта. Аулу более – 150 лет. До занятия современной территории он последовательно располагался на р. Джэджэн о бассейне p. Урупа и в местности Хьэшцыгъуей близ Невинномысска. Население аула – бесленеевцы – носители бесленеевского диалекта кабардино-черкесского языка. Названия по этнониму беслъэней: Беслъэнейм я мэз (я мэз «их лес») – близ а. Вочепший; «Бесленеевская» – станица на п. б. Ходза. «Беслъэнеишхуэ» – Бесленея большая (Ногма, I, 238).

/Бехгиикко/ – п. Абина (Х.-Г , 42); -ко из къуэ «балка»; «Бжаккуладь» -п. Убина (Х.-Г , 41 об.); во второй части- искаженное адыг. къуладж «балка».

/Бжассома япсын / БжьашIомэ япсын [Бжассома япсын] шапс. , «Бжассовых родник» – по л. б. Псыбэ; БжьэшIо хэкужъ («аулище») – по п. б. Aгуипс.

/Бжашохабль / БжашIохьабл [Бжашохабль] шапс. , название старинной усадьбы на л. б. Ныожъый. «Поселение Бжашо» (фам.).

/Бжедугхабль / Бжъэдыгъухьабл «Бжедугхабль» адыг. , а, на л. б. р. Белой в Красногвардейском р-не. Название – по этнической принадлежности основателей аула – бжедугов, переселившихся сюда в 1871 г. с территории современного Теучежского р-на. Букв. «бжедугов поселение». По этому же этнониму называются: гора (Бжъэдыгъу) на л. б. Адыл-Су (Приэльбрусье); курган Бжъэдыгъу Iуашъхь – близ а. Шенджий. Об этимологии этнонима бжъэдыгъу (бжедуг, бжедух) нет единого мнения. Известны гипотезы: из бжъэ «рог» и дыгъу(н) «похищать» {См.: Хаджимуков. Народы Западного Кавказа. – «Кавказский сбор ник». т. 30, 1910, стр. 26, 29, 30. Этимологию бжъэдыгъу «похитивший рог» можно иллюстрировать параллелями из антропонимии: Ажэдыгъу (ажэ «козел»), Уэншэкудыгъу (уэншэку «матрац»), Лъакъуэдыгъу (лъакъуэ «нога») }; из тюрк . беш-даг «пять гор» {Там же, стр. 26 - 27. }; из адыг. бжьэ «пчела».

/Бжелакко/ – р., впадает в Черное море (Х.-Г , 44); -ко из къо «балка, речка». Ср. основу «Бжеххоако» – п. р. Пшиш (Х.-Г , 38 об.).

/Бжеф / Бжьэф [Бжеф] шапс. , л. п. Аше; Бжьэф – фамилия; ср. ЛIыф.

/Бжид/ «Бжидский» – название речки и двух населенных пунктов между Джубгой и Архипо-Осиповкой на берегу Черного моря. Значение затуманено.

/Бжихакаеч / БжыхьэкъаекI [Бжихакаеч] адыг. , а. на п. б. р. Афипс; притяжательное образование от фам. Бжыхьакъо, -кI, видимо, из кIэ «новый». Ср. Бжыхьэкъоежъ (а. на п. б. Кубани), где -жъ «старый». Первый а. выселился из второго в 1875 г.

/Бзиико тлях / Бзыикъо лъахъ [Бзиико тлях] шапс. , «балка Бзиюко». Местность, близ coвp. пос. Энем в Теучежском р-не ААО, где в 1796 г. произошла известная Бзиюкская битва (Бзиикъозау). Бзиикъо: -къо «балка». Значение перовой части не ясно. Сопocтавление с убых. бзы «вода» представляется рискованным из-за отдаленности убыхской территории. Ср. бзий «стебель».

/Бзыгу / Бзыгъу [Бзыгу] шапс. , л. п. Шахе; из убых. бзы «вода, река»; ср. Бзыч из убых. бзычы. «вода холодная» (п. Шахе), Бзыныдж (-ныдж «околоречье», «русло реки») – п. верхнего течения Шахе; ср. Бзыбь из бзы + бь из пь «устье» (Бгажба , БДАЯ, 255). В записи Бзу-гу (так записано, видимо, современное шапсугское бзыгъу) -гу понимают как убыхское гу «середина» (Бгажба . БДАЯ, 255).

/Бланаут / Бланэут [Бланаут] шапс. , название речки, скалы по л. б. Ныожъый. Бланэ «лань (самка оленя)», -утI (ср. пcыутI) «пруд». Сюда часто заходили олени. Название Блэнао иIуашъхь [Бланао иуашх] адыг. , «курган Бленао» содержит фамилию Блэнао из бланэ «лань» и он «бить, стрелять» (а. Теучежхабль).

/Блечепсин / Блашэпсынэ «Блечепсин» каб. (куб.), «родник у клена» – аул. Кошехабльского р-на ААО. Адыгейская форма Лэшэпсын.

/Боусетлаго/ – адыгское (шапс. ) название пос. .Морозовского в районе Геленджика, -тлаго из лъагъо «тропа» – «тропа Боусета или Боуса»; ср. совр. шапс. фамилию Боус.

/Боустхачегу / БэустхьэчIэгъу [Боустхачегу] шапс. , «священное место Боуса» – близ а. Кирова (Тхьэгъэпшъ). Здесь могила человека из рода Бэус, который был сражен молнией. Места, где убило человека молнией и где он захоронен, почитались как святые.

/Бугур/ Бугур – тюрк ское название речки Анапа и крепости на ней. Ср. Бугур «горбатый», «кривой» (извилистый, -ая?) – см.: Мурзаев, КТС, 339. см. Анапа. Быгурыпс (пс-ы – адыг. «вода»). Бугуркала – тур. название Анапы, усвоенное черкесами (Быгуркъалэ).

Трудно сказать, для чего – выдающегося берега Анапы или речки (Быгурыпс: псы – адыг. «вода», «река») – первичен термин бугур. Среди других значений Мурзаев для топонимического термина бугур приводит и значения «сторона», «берег», «край» (по переводу Вамбери). Ср. Бугур – оазис и город на одноименной реке на Тянь-Шане (Мурзаев. КТС).

/Буу/ – река, впадающая в Черное море между Вардане и Лоо. Ср.: шапс. Быушъый – хребет на п. б. Шахе; адыг. БыушIой (шIой «грязный»); «Бу», «Бyanь» («устье Бу») – Люлье , 8; «Буо» (Х.-Г , 45 об.).

Бу(у) ср. в тюрк . (карач.-балк.) топонимии, где имеет значение «олень»: Буу башы (вершина), Буула кези (седловина), Буу мюйзле кези (седловина, где нашли оленьи рога) – см.: К. и Ш. БТС , 49.

/Бхгундришхо/ – речка бас. Кубани (Х.-Г , 41 об.); -шхо «большой, -ая»; ср. «Бхгундзжие» (Х.-Г , 41 об.), где -жие из жъый «малый, -ая».

/Бырхако хакуж / Бырхъуакъо хэкужъ [Бырхако хакуж] шапс. , «селище Бырхако» – п. б. Шахе.

/Вардан/ – название речки, мысов и рейда в приморской Шапсугии (см. Монперэ , 88).

/Вардане / «Ордане» р., впадающая в Черное море (Х.-Г , 45 об.); ср. основу антропонима Ордэн в адыг . патронимической форме (фам.) Ордэныкъо (Ордэныкъо мэз «лес Ордануко» – близ а. Афипсип).

/Ввепси/ р., впадает в Черное море (Х.-Г , 44 об.). -пс (ы) «река». Ср. «Ввепсин» (Х.-Г , 44 об.), где псин из псын (э) «родник».

/Ввешххаффечер/ – п. Абина (Х.-Г , 42); ср. каб. ВыщхьэфIэч из вы «вол», шхьэ «голова», ф1эч(ын) «отрывать» – название крутых спусков, где волы едва удерживают арбу.

/Ввидикко/ – п. Шхагуаши (Х.-Г , 37 об.); -кко из къо «балка, долина».

/Вочепший / Очэпшьый [Очепший] «Вочепший» адыг ., а. на п. б. Псекупса; притяж. форма по антропониму Очэпшь. Основан в 1860 г. Производно: Очэпшьые гъогужъ (гъогужъ «старая дорога») – в. Понежукай; Очэпшьые къэ (къэ «кладбище») – близ Шаханчерихабля.

/Вуордебуадж/ – что значит на черкесском языке «ординская равнина» (?) (Люлье , 13), где адыги нанесли поражение крымским татарам.

Трудно восстановить адыгский оригинал второго компонента со значением «равнина» (губгъожъ?); или бгъодж – что по-адыгейски значит «поле».

/Гастагай / «Востигай (Гостюгай)» – п. Адекума (Люлье , 7). Видимо, из адыг. остыгъай «пихта». Ср. «Гастагай» (Апостолов , 122).

/Геленджик/ Геленджик . Город на черноморском побережье Краснодарского края. Этимологию из тюрк . «невесточка» {Эта этимология послужила поводом и для более свободных допущений. Кажется, именно Геленджик имел в виду А. И. Куприн, когда он писал: "Наша санатория тонет... в белых волнах цветущих груш, яблонь, миндаля и абрикосов. Говорят, что на языке прежних обитателей – черкесов (здесь писатель ошибался. – Дж. К.) эта очаровательная приморская деревушка называлась «Белой невестой». Какое милое и какое верное название! Так и веет от него колоритным языком восточной поэзии, чем-то выхваченным прямо из «Песни песней» царя Соломона» (Собр. соч. в шести томах. т. II. М., 1957, стр. 482). Версия же о том, что Геленджик – это «ночная красавица» (Г. В. Быкова. От Джубги до Aше. Краснодар, 1966), ничем не подтверждается. } Никонов считает наивной и искусственной, хотя и указывает, что, действительно, захватив эту территорию в конце XV в., турки сделали Геленджик портом вывоза красивых девушек-горянок в невольницы для турецких гаремов (Никонов. КТС, 100). Однако вряд ли больше подходит для объяснения топонима хелендж – наименование деpевa (береза или тополь), зафиксированное арабским путешественником IХ в. (см. там же). Во всяком случае форма Геленджик во второй своей части неотделима от таких турецких топонимов, как – Биреджик, Инеджик, Аянджик, Каледжик. где -джик имеет значение уменьшительного форманта.

О сравнительно позднем утверждении современного названия может свидетельствовать то, что древние авторы знают этот населенный пункт под другими названиями: «...бухта Геленджик это бухта Торикос Скилакса, на берегах которой автор указывает город того же названия». «Арриан не знает Геленджика под его древними наименованиями и называет бухтой Пагрой» (Монперэ , 72).

/Гешепсин/ - п. Адекума (Люлье , 7). Вероятно, иcкaжeнное адыг . Гошапсын «родник гуаши» (княжны, хозяйки, госпожи).

/Гиага/ – п. Лабы. Ср. адыг ., назв. леса Гъуагъэ (близ а. Гатлукай) «высохший» (лес).

/Гиага / Джаджэ [Джадже], «Гиага» адыг ., п. Лабы. Значение не ясно. Различают: Джадж ипшъэ (южный), Джаджэ ышъхьэрэ (верхний). Ср. названия по антропониму Джаджэ (Джэджэ): адыг . Джэджэкъом (къо «сын»), икъ («его могила») - близ а. Джеджехабль; Джэджэкъошхом (-шхо «большой») икъ - близ а. Нешукай; Джэджэхьабл {В ауле три квартала (хабля) по фамилиям прежних владетелей: Джармыкъохьабл, Мыгухьабл. ХьэунэкIэкъохьабл. } (хьабл «поселение, квартал») - на п. б. р. Марта; Джэджэхьэблэ Iапчъ - у а. Нешукай; Джэджыкъо Пакъэм ихэкужъ «селище Джедуко Паки» - на п. б. Псыбэ (Шапсугия); В Шапсугии - Джаджагъу - п. п. Шахе (родник).

Параллель Дукаджэ / Гиага ставит вопросы: 1) правомерно ли проводить между ними генетическую связь? 2) если да, не является ли форма Гиага отражением того периода, когда в адыгейском языке еще не наступило время палатализации заднеязычных согласных?

Возможно, название относится к типу аллитерирующих и рифмующих образований (сложений) типа иран. Джаджа и под. {См.: В. И. Совина. О типах словообразования топонимов Ирана. - «Топонимика Востока. Новые исследования». М., 1964, стр. 165. }, каковые известны и в адыгской топонимии (Гъуд-Гъуд, Бырэ-ТIырэ и под.).

/Гоапс , или Шехокуадж/ - общее название четырех pечек – Аше, Дзешь, Копсе и Псезюе или Псезюапе (Люлье , 8). «Гоайе» известен как адыг . этноним (гъуае).

/Гогопс/ - п. Пшехи (в верхнем течении); -пс (ы) «река».

/Гойтх/ (адыг . форма Гъоитх) - хребет в горах Западного Кавказа: адыгск. -тх(ы) «хребет». Для объяснения первой части топонима гой уместно привлечь адыгский этноним гъуае (гоайе), но указывают и на гъои «чагарник» (колючий кустарник) или гъуи «лесок» как на возможную основу названия. Перевал через хребет называется «Гойтхским». По нему проложена дорога, соединяющая Майкоп и Туапсе.

/Гомыштепе/ Гомыштепе шапс ., плато в отрогах г. Псеушхо (окр. Туапсе). Из тур. gümüs «серебро» и tepе «горка», «холм».

По преданиям адыгов, здесь древние гpeки, а впоследствии и турки добывали серебро.

/Гонако хабль / Гъонакъо хьабл [Гонако хабль] шапс ., «поселение Гонако» - название поляны на л. б. среднего течения Аше; ср. Гъонакъуашъхьэ (шъхьэ «верховье»).

/Гонежук / Гъоныжъыкъу [Гонежук] шапс ., название родника на п. б. Агуипс (среди теч.); къу(э) «балка» - в балке имеются щели (трещины) с солончаковыми выходами.

/Гоноубат / «Онеубат» – речка в бас. Псекупса (Х.-Г , 39 об.); ср. образования унэубатэ (унэ «дом», у-бат-эн «разрушить», «разорять»); Къэлэубатэ «разоритель крепости» (совр. фам. Кьэлэбатэ «Калабат-ов». Ср. совр. адыг . онэубат «(речка), разрушающая дома» (в период половодья).

/Гоноубат / Унэубат [Унаубат], «Гоноубат» адыг ., р. на п. б. которой находится а. Шенджий, букв. «разрушающая дома». Ср. гидронимы на уне-: «Унепсуххрай» – п. Нартпсухо (Х.-Г , 43 об.), «Унепхахурай» – п. Адагума (Люлье , 7).

/Гопсы / Гъопсы [Гопсы] шапс ., п. п. Хьэджэкъо - п. п. ПсышIо (р-н а. Кирова); гъо «желтый» (с примесью глины), псы «вода». Образование необычное (кач. прилагательное-определение - в препозиции). Ср. термин нарицательной лексики - адыг . гъопсы (букв «желтая вода») «сукровица» (Хатанов, Керашева. ТСАЯ. 71). «Толковый словарь русского языка» (М., 1961, т. IV, СП). 415) тоже определяет сукровицу как «желтоватую жидкость с примесью крови, выделяющуюся из пораженных тканей и полостей тела».

/Григорьевская/ . См. Псыкабы.

/Гуажиа кале – Краснодар/ Гъуэжъийэ къал [Гуажиа каль] - адыгское название г. Краснодара.

/Гуай / Гъуай [Гуай] шапс ., а, на л. б. р. ПсышIо (совр. «Алексеевка»). Так именовалось одно из шапсугских обществ. Ср. «гоайе» - шапсугское и натухайское племя Черноморского побережья (Люлье , 17). Видимо, притяжательное образование от основы гъу(н) «сохнуть»; ср. каб . гъуей «мелколесье»; адыг . гъои «чагарник». Ср. совр. шапс . фам. Гъуае; ср. Гъуэйтх (тхы «хребет») - Гойтх («Гойтхский перевал»); адыг . Гъуйшъуабгъо «широкий чагарник» - близ а. Теучежхабль; Гъуиишху (-шху «большой») - у а. Пшикуйхабль.

/Гуанако/ шапс ., вершина близ Красноалександровских аулов, плато между Хаджико и аулом Кирова – по п. б. ПсышIопы.

Видимо, антропоним, осложненный словом ко (къо ) «бал- ка, долина».

/Гудий хакуж / Гъудий хэкужъ [Гудий хакуж] шапс ., «селище Гудия» - на п. б. ПсышIo (а. Кирова).

/Гузериплъ / Гъузэрыплъэ «Гузериплъ» - название речки, горы и нас. пункта в верховье р. Белой. Значение не ясно. Первую часть можно сопоставить с личным именем Гъузер, а вторую - с адыгской основой плъ(эн) «смотреть». Название с этой же основой: каб . Гуартэ и плъапIэ (К. КГН , 43, 44). Возможна и иная интерпретация: -плъ в значении «красный». Эта основа нередко выступает в составе личных имен, образуя прозвища. Название нуждается в более тщательном изучении.

/Гунипс/ - речушка и гора на берегу Черного моря между Тенгинкой и Дефановкой. Оригинальная форма не вoccтaнoвлена, из-за чего судить о значении первой части трудно. Созвучие с этнонимом гун может оказаться лишь внешним. Вторая часть адыг . пс(ы) «вода, pекa». Ср. «Гуннайка» - п. p. Пшиш.

/Гупс / Бгъупс [Бгупс], «Гупс» черк. , адыг. , буквально «боковая речка» – название л. п. Ходза и станицы в Краснодарском крае (а. Ходзь).

/Гурмай / Гъурмай [Гурмай] адыг ., л. п. Ходза; по форме стоит в ряду адыгейских притяжательных образований. Основа не ясна.

/Гут / Гъуд(э) [Гуда], «Гут» - адыг ., гора на берегу р. Белой у ст. Даховской. Название объясняют как звукоподражание гулу ветра на седловине горы. Но ср. адыг . гъуды, каб . гъудэ «овод».

/Гучачо хакуж / ГъукIэкIо хэкужъ [Гучачо хакуж] адыг ., «селище Гучачо» - п. б. р. Псыба.

/Дагумакух / Дэгумакъух [Дагумакух] шапс ., название полян и аулища в подошве горы Псеушхо. Дэгу - антропоним, мэкъух «сенокосные угодья» (мэкъу «сено», хын «косить»). Известна и форма Дэгуфмэкъух.

/Дамхурц/ - л. п. Б. Лабы (верхнее течение). Значение не ясно. См.: Апостолов , 111.

/Дан-дофис/ - п. Пшиш (Х.-Г , 38); -пс (ы) «вода».

/Даухэ я сын / букв. «надгробный камень Даовых». «Около Пятигорска, на ручье Етакко находится каменный поясной истукан, вышиною 8 футов 8 дюймов. Он называется Дууккохи-яин, имеет надпись, которой буквы схожи с греческими или с славянскими и испещрен разными изображениями людей и зверей, высеченными на подножии его» (Х.-Г , 27 - 27 об.). По свидетельству И. Гюльденштедта, открывшего надпись, эту каменную фигуру кабардинцы называли Дука-Бек {Guldenschtadt. Reise durch Russland und irn Kaukasischen Geburge, т. II. St. Petersburg, 1787, s. 14. }.

Прочтению надписи посвятили свои исследования Я. Потоцкий, И. Помяловский, Г. Д. Филимонов, В. В. Латышев, Г. Ф. Турчанинов и др. {Историю чтения памятника см.: Г. Ф. Турчанинов. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. Л., 1971, стр. 109 - 113. }.

/Дахагожи / Дэхьэгъожъий [Дахагожи] адыг ., местность близ а. Хатрaмук в Анапском р-не Краснодарского края; дэхьэгъо «место прохода между чем-либо», жъий «малый, -ая, -ое».

/Дахо / Дахъуэ [Дахо] {В наше время гидроним нередко ассоциируют с адыгск. дахэ «красивый, -ая». } черк ., река, впадающая в Белую справа. Производные названия, отразившиеся в литepaтype на русском языке: Даховская - станица у устья р. Дахо; Даховские горы (между М. Лабой и Белой). «Дахъуэ» у адыгов известно и как фамилия (темиргоевская), и как название абадзехского племени. «Прежде здесь жило черкесское (абадзехское) племя дахо (отсюда получил свое имя и Даховский отряд генерала Геймана...» (Ефремов, 247). Как известно, генерал Гейман со своим отрядом перешел через Белореченский перевал и основал в 1862 г. «Даховский посад» (уже но называнию своего отряда) {Другой пример именования населенного пункта по названию русского отряда - «Кабардинка» (по «кабардинскому» полку) на Черноморском побережье. } на месте современного Сочи.

/Дгепшишхо/ - р., впадает в Черное море в районе старого порта Туапсе (coвp. назв. «Паук»); -шхо «большой, -ая». ..-пш-, видимо, из псы «вода, река».

/Дегуако / «Дегуак» - л. п. Белой и поляна на л. берегу Белой против ст. Даховской. Место ристалищ. Название соотносят с адыгск. основой джэгу «игры» (джэгуакIо «игрок»).

/Дедензжие/ (из Дэдэнжъий?) «Деден малый»; «Деденишхо » (-шхо «большой, -ая») - притоки Урупа (Х.-Г , 37).

/Дедеркой / Дэдэркъуай («Дедеркой») - р. и пос. близ Туапсе. Притяжательное образование от адыг . антропонима Дэдэрыкъу (букв.: «сын Дадара»). Ср. образ. Къэбэртай, Эдепсукай, Нешукай и под. Сохраняется память о некоем Дедеруке, жившем здесь на участке, где до недавнего времени росли семь священных дубов, под которыми собирались горцы.

/Демшакко/ - п. Лабы (Х.-Г , 36 об.); ко из къо «балка, долина».

/Детчжезехгакко/ - п. Фарза (Х.-Г , 37 об.); -ко из къо «балка, долина».

/Джагома куладжашху / Джъэгомэ къуладжэшху [Джагома куладжашху] шапс ., «Джаго большая балка» (Б. Кичмай).

/Джадууна / Джэдуунэ [Джадууна] каб ., буквально - «кошачий дом» - кабардинское название поселения, из которого образовался гор. Лабинск (записано в а. Ходз); однако возможно, что назв. по прозвищу Джэдуу-нэ «кошачий глаз»(?).

/Джамаалты/ Джамаалты - г. по л. б. среднего течения Макопсе; в основе, видимо, имя личное.

/Джанхотий/ - р. в окр. Геленджика (Люлье , 7); видимо, относится к ряду адыгских притяжательных образований.

/Джармама яхакуж / Джармэмэ яхэкужъ [Джармама яхакуж] шапс ., «аулище Джармовых» - на п. б. среднего течения Aшe; здесь же - Джарм (фам.) Тхьэшьыгугъу (имя) и хэкужъ.

/Джатауо ипсынашха / Джатауэ и псынащхьэ [Джатауо ипсынашха] черк ., «Джатао источник (родник)» - восточнее а. Бесленей. (Имя Джатауэ состоит из джатэ «меч» и основы глагола уэ(н) «бить, разить»).

/Джеджен – Тегинь/ Джэджэн [Джеджен], «Геген» черк ., л. п. Урупа (устье близ станицы Отрадной). Название реки связывают с мимео-изобразительным глаголом джэджэн в значении «переливаться» (о блеске); ср. и нэр мэхъуджаджэ «блестят (бегают) глаза». Однако в этом удовлетворительного объяснения гидроним не находит. Ср. Джаджэ; ср. также фиктоним «Джын-Джын» (см.) - аллитерирующее образование. Джэзныч [Джезнич] адыг ., л. п. Ходза. Джэмбэчый [Джамбичий] адыг ., а. на л. б. Лабы в Красногвардейском р-не ААО. Притяжательное образование по антропониму Джамбэч. Старые названия частей аула: Джаджэбгъу «берег Джаджи (Гиаги)», Пшьыунэхьабл «Пшиуновых околоток», Кошхьабл «кочующее поселение». Основан в 1857 г.

/Джелтимесские высоты/ - между pp. Урупом и Б. Лабой (Апостолов , 31); компонент - мес ср. в названии «Келермесская», где мес из адыг . мэз «лес».

/Джемарук / «Джимарук» - г. в верховьях р. Белой; -ук, возможно, из адыг . къо «балка, долина».

/Дженту/ - водораздел между Малой и Большой Лабой (Апостолов , 111).

/Дженчет хабль/ - «поселение Дженчета» - на р. Пшиш Джанчатэ - абадзехская фамилия.

/Джепа/ - п. Псекупса: ср. формы на -п(э) «устье»: Лабэп(э), Улап(э) и под.

/Джерде хакуж / Джэрдэ хэкужъ [Джерде хакуж] шапс ., «селище (рода) Джерде» - на л. б. р. Агуипс (среднее течение).

/Джеш итук / Джэшь итыку [Джеш итук] шanc., «Джеша куток» - близ Шаофыжыкъо.

/Джешипха / Джэшыпхъэ [Джешипха] шапс ., местность на р. Нагужи- копс; джэшы «фасоль», «место под фасоль»; ср. образование жылапхъэ «зерно на семена» при жылэ «зерно».

/Джига/ («Старая Кубань») - «На картах Джигою называется Черноморский рукав реки Кубани только ниже селения Джигинского, но местные жители называют Джигою весь Черноморский рукав реки Кубани» (Апостолов , 104). Подлинная форма не известна. Ср. этноним «джиги» (см. Джихетия).

/Джинаузыка / Джынаузыкъэ [Джинаузыка] шапс ., название крупного могильника по л. б. Макопсе, близ Нэжъыгутам; джынэ «дух, демон» (заимств. из араб.); ауз «ущелье» (из тюрк. аууз «рот»), къэ «могила, кладбище»; «кладбище в ущелье Джы- науз» (?).

/Джинаун / Джынэун [Джинаун] шапс ., название карстовой пещеры на п. б. р. Аше, напротив в. окраины III Красноалександровского аула; джынэ «дух, демон», -ун «дом». см. Джынаузыкъэ.

/Джихетия/ - «грузинское название Зихии...» (лишь это и послужило oснoвaнием для включения этого названия в данный словарь). «Это приблизительно весь морской берег, занимаемый в наши дни шапсугами и убыхами» (Монперэ , 90). В основе топонима, образованного (как и Сванетия, Аланетия, Кахетия) с помощью грузинского топонимического суффикса et , видят древний черкесский этноним зих, зюг, употреблявшийся грузинскими летописцами как джихи, а название их края - как Джихетия (см.: Ногмов. ИАН, 20).

К. Ф. Ган «Джигетией» называет «странy, населенную джигами» - племенем, жившим между убыхами и абхазами и родственным последним. При этом автор cpaвнивает этононимы джиги (дзиги) и адыге (Ган . ООКГН, 20). См.: К. КГН , 138, 139.

/Джица/ , «Шисса » - г. между Большим и Малым Зеленчуками (Апостолов , 29).

/Джору / ДжорыIу [Джоруъу] шапс ., название места в верховьях р. Хьадэкъопсы, притока Шойкопсы, где у крестов, забитых в землю, молились при засухе, эпидемиях. В основе топонима - джор «крест» (из грузинского джуари «крест»); -Iy «отверстие», «рот», «наружная (передняя) часть чего-либо»; ср. -Iу в образованиях типа адыг . пчъэшъхьаIу (каб . бжэщхьэIу). Компонент джор «крест» выделяется и в шапсугском названии Джорыпшъэкъу {Возникновение слова къащ «крест» (из тюрк.) в языке адыгейцев имел место, видимо, в более позднее время. }.

/Джубга/ - peчкa и пос. между Новомихайловкой и Архипо-Осиповкой на Ч. м.; один из центров Шапсугии в XIX веке. В произношении приморских шапсугов - Жъыубгъу. Вторую часть этой формы (убгъу) понимают (см.: Колодочко, газ. «Ленинский путь», 1968, 1 ноября) как «широкий, -ая, -ое». Ср. каб . Топонимический термин щIэубгъуэ, имеющий значение «широкая низина» (см.: К. КГН , 66). Однако не менее вероятно, что топоним содержит адыг . элемент бгъу «берег», как, например, Джаджэбгъу «берег Джаджы». Название ассоциируют и с современным адыгским жьыбгъэ, жыбга «ветерок».

Дюбуа де Moнпepэ указывает, что в широкой и удобной долине этой реки «должен был находиться один из бургов, если не столица, страны зихов». Далее Монперэ пытается установить преемственность между древнечеркесским этнонимом (зихи) и современным ему топонимом: «Это название (Zega и АIва Zicchia «белая Зихия»), кажется, нашло себе продление в названии Djuvga (Джувга), которое употребляется наряду с Diouhoubou (Джухубу)» - Монперэ , 84, примечание. Однако такое допущение предоставляется натянутым.

В литературе на русском языке отразились также формы: «Джубг» (Люлье , 7), «Джугубу» - древняя Ахая {См.: «Журнал министерства народного просвещения», ч. 12. СПб., 1836, стр. 473. }. Окончательная этимология зависит от точности восстановления первоначальной формы.

/Джыу/ Джыу «Гью», «Гию» шапс ., п. п. Шахе (Б. Кичмай). Значение не ясно.

/Дзауна там / Дзэунэ там [Дзауна там] шапс ., плато на склоне г. Псеушхо; дзэ «войско», унэ «дом», там «возвышенность»; возвышенность, где лагерем стояло войско.

/Дзаше хакуж / Дзашъ хэкужъ [Дзаше хакуж] шапс ., «селище Дзаше» - на л. б. верхнего течения Аше. Ср. Дзашъ - гора в р-не ПсекIэтыку. Ср. слово дзэ «войско», употребляемое в ряде антропонимов: Дзэгъашът, Дзэпашь и под.

/Дзеберкой/ - балка между Туапсе и Дедеркоем. Ср. образование «Дедеркой» (см.).

/Диджипс / Дыджыпс [Диджипс] шапс ., букв, «горькая вода»; образо­вание необычное (качественное прилагательное-определение в препозиции), как в Гъопсы (см.); Дыджыпс къушъхь («гора»).

/Дон/ . См. Тэн.

/Дхгузжьбекка/ - п. Пшиш (Х.-Г , 38 об.); -кка из къо «балка, долина».

/Дченип/ - долина на р. Псекупс (Х.-Г , 39); -п из пэ «устье»: ср. основу в «Дчеонадтер», «Дчерпеу», «Дчьбий» (Х.-Г ,39,40,41).

/Дыджижи псыхо / Дыджыжъы псыхъо [Дыджижи псыхо] шапс ., п. п. Хакуцу (а. Кирова); дыджы «горький, -ая», -жъ из жъы «старый, -ая» (большой, -ая); псыхъо «река».

/Дыдыгуш / Дыдыгуш [Дыдыгуш] адыг ., хребет на п. б, верхнего течения р. Белой (у Хамышек). Значение не ясно.

/Дыжакопс / Дыжъэкъопс [Дыжакопс] шапс ., л. п. ШIоикъопс (Б. Псеушхо); -къо «балка, долина» -пс «речка»; ср. Дыжъыпс (шапс .).

/Дышапсы / Дышъэпсы [Дышапсы] адыг ., речка, впадающая в Ч. м. у Архипо-Осиповки; дышъ «золото», пс(ы) «река» (златострунная речка). На современных картах - «Тешебс». Ср. Дышъ («золотая») - л. п. Псекупса.

/Егерухай / Еджэркъуай «Егерухай» - темиргоевский аул ААО (ТСАЯ, 378) - притяжательное образование от антропонима Еджэрыкъо («сын Еджера.»). Основан в 1866 г.

/Едыжико ибг / Едыжъыкъо ибг [Едыжико ибг] шапс ., «Едижико (букв, «сын Едыжа») гора» - возвышенность на п. б. Псыбэ.

/Екепцоко / ЕкIэпцIэкъуэ [Екепцоко] каб ., «ольховая балка» (река) - п. п. Малки; п. Кубани - см. «Етчепцакко» (Х.-Г , 41 об.), п. М. Лабы.

/Екоша тама цук / ЕкIошъэ тамэ цIыкIу [Екоша тама цук] шапс ., «малая возвышенность Екоша» - на л. б. Агуя.

/Емысыхи ипсын / Емысыхы ипсын [Емысыхи ипсын] шапс ., «родник Емсыхи» - близ а. Б. Псеушхо.

/Енебибле / Енэбыблэ [Енебибле] шапс ., название селища на п. б. ПсышIо (а. Кирова).

/Ермалихабла – Армавир/ Ермэлыхьэблэ [Ермалихабла] - адыгское название Apмaвира. Букв. «армянское поселение». Известно и наименование «Джаурхьэблэ» - «поселение иноверцев».

/Етеф кичехипа / ЕтIэф къычIэхыпIэ [Етеф кичехипа] адыг ., «место, где достают белую глину» - близ а. Нешукай. Такая глина использовалась для побелки вместо извести. Ср. ЕтIэфыкIэхыпI - название ряда мест в Шапсугии.

/Жаль игуарта / Жал и гуартэ [Жаль игуарта] черк ., «отара Жаля» - в верховьях Бамбака (бас. М. Лабы).

/Жане/ - название п. Адербы, впадающей в Черное море в Геленджикском р-не. По адыгскому этнониму жанэ. Гидроним подтверждает сведения о том, что «жанеевцы некогда жили в долине Цемез (ЦIэмэз), примыкающей к Суджук-Кальской (совр. Новороссийской - Дж. К.) бухте вдоль берега Черного моря до Пшады. Затем племя перешло на северный скат горы и поселилось в Адекуме. Остатки племени проживали на Кара-Кубанском острове» (Люлье , 11). У приморских шапсугов и поныне сохраняется выражение жанэуак1э «стрелять, как Жане».

/Жачам ихакуж / ЖакIэм ихэкужъ [Жачам ихакуж] шапс ., «Жаче селище (пепелище)» - в верховьях Хьадакъо (Б. Псеушхо).

/Жигаибг / Жъыгъэибг [Жигаибг] шапс ., название отвесной кручи по п. б. Аше, напротив а. II Красноалександровского. Топоним разлагается на: жъы «старый, -ая, -ое», гъэ - суффикс отвлеченности (жъыгъэ «старость»), и - притяжательный аффикс, бг «гора»; «гора старости». Такую же структуру имеет и кабардино-черкесский вариант названия: Жьыгъэибг (Hapтxэp, 238).

Менее убедительно членение: жъы «старый», гъеи(н) «оплакивать», бг(ы) «гора».

Народные предания пытаются объяснить название тем, что якобы отсюда сбрасывали одряхлевших старцев. Рассказывают даже о «случае», который будто бы положил конец жестокому обычаю: сын, поднимая на эту гору престарелого отца, споткнулся о корягу и упал. При этом старик рассмеялся. «Отчего хохочешь, отец, перед смертью?» - спросил сын. «Оттого, сынок, отвечал тот, - что на этом самом месте и я споткнулся, когда тащил сюда своего отца». Слова старца заставили задуматься сына о том, что и его ждет. Отца он принес домой. С той поры было решено не сбрасывать стариков с кручи.

По-русски обрыв называют «Скалой стариков». Трудно судить об отношении предания к этому обрыву, но несомненно наличие в названии слов жъы «старый» (при этом в роли субстантивированного слова, а не обычного постпозитивного определения) и бг(ы) «гора».

/Жореж / Жъорэжъ [Жореж] шапс ., аулище на п. б. ПсышIо выше а. Кирова; значение основы не ясно; -жъ «старый, -ая, -ое».

/Жота хас / ЖъотIэ хьас [Жота хас] шапс ., местность по л. б. Агоя; жъо(н) «пахать», тIэ(н) «копать», хьас «грядка», «участок земли с урожаем» (возделываемый участок: земля, пригодная для обработки).

/Жуаго сын / Жъуагъо сын [Жуаго сын] шапс ., название утеса в с. части г. Фишт: жъуагъо «звезда», сын «каменное надгробие»: звездный (высокий?) памятник (по сходству).

/Жужуюк / Жъужъуикъу [Жужуюк] шanc., «балка (долина) Жужу» - на п. б. среднего течения Агуипс.

/Загедан / Зэгъдан [Загдан], «Загедан» черк ., речка, п. п. верхнего те чения Б. Лабы (устье в районе пос. Загедан). Из осет. сагдан, где саг «олень», дан - yстар. форма слова дон «вода», «река». Оленья речка. Ср. Сагдан - п. п. Черека Балкарского. О последнем назывании см.: Абаев. ОЯФ, 234; его же - ИЭС, I, З67; Миллер. ЯО. 17; К. и Ш. БТС , 4, 108.

/Зазерий / Зазэрый [Зазерий] шапс ., г. по п. б. Аше (нижнее течение); шапсугская фамилия.

/Заримичи / ЗэрымыкIы [Заримичи] шanc., л. п. ХьакIуцу (а. Кирова), букв. «через которую не переходят», «непроходимая».

/Затлиетам / ЗалIыетам [Затлиетам] шапс ., «возвышенность (или берег) Затля» (фам.) - л. б. верхнего течения Макопсе. Производно: ЗэлIэтамэ псин («родник»), ЗэлIэтамэ хэкужъ («селище»).

Похожая информация.