Сказка про волшебное пёрышко. Автор: Эльфика Перышко было легким и невесомым, очень подвижным и непоседливым. Это вызывало неодобрение у родственников. Родственники работали в Перьевой Подушке и очень гордились достигнутой стабильностью. - Взрослей, Перышко, присматривайся. Скоро и ты пойдешь на работу. Мы за тебя замолвим словечко, и тебя возьмут в Самую Большую Подушку, - внушала мама. Перышко не хотело в Подушку. Оно наблюдало, какие после работы бывают родственники: усталые, слежавшиеся, помятые, придавленные какие-то. Перышку это ужасно не нравилось. «Ах, я вовсе не хочу, чтобы на меня давили! Как мне хочется летать, повидать мир, поучаствовать в разных Чудесах!» - мечтало Перышко. - Какое-то ты легковесное, - оценивающе прикидывал дед. – Легкомысленное, я бы сказал! Нет, с таким несерьезным отношением к жизни все закончится Пылесосом! Пылесосом Перышко пугали часто. Все боялись Пылесоса, потому что там заканчивали свою жизнь Перья-бунтари, отбившиеся от общей массы. Говорили, что те, кто попадает в Пылесос, пролетают по темному тоннелю, а потом они видят Свет, где их кто-то встречает, и тогда происходит Воссоединение. Никогда, ни в одной Подушке не видели Перьев, вернувшихся Оттуда. Но Перышко даже Пылесоса не очень-то боялось, потому что было любознательным и хотело познать Мир во всем его разнообразии. - Ну и что ты тут разлеталось? – ворчала бабушка. – Что тебя мотыляет из стороны в сторону? Нельзя так разбрасываться! Бери пример с дяди – вот он свое место в жизни нашел! Дядя работал в большом городе, в музее, третьим хвостовым пером чучела павлина. Его никто никогда не видел, но всегда ставили в пример как солидное, состоявшееся Перо. - Охрана, регулярная чистка, бесплатный нафталин! – вздыхала бабушка. – Чтоб нам так жить! Но так жить Перышко не хотело. Ему не нравилось долго находиться на одном месте, а тем более пахнуть нафталином. Перышко чувствовало, что предназначено для чего-то другого, гораздо более интересного. Но никак не могло понять, для чего именно. - Да, не удалось ты у нас…- сокрушался отец. - Все Перья как Перья, держатся вместе, не разлетаются. А ты??? Куда тебя несет? И кто ты такое, чтобы от коллектива отделяться? Перышко наслушалось столько критики в свой адрес, что совсем загрустило. Оно с тоской поглядывало на Самую Большую Подушку, и понимало, что скоро, совсем скоро займет свое место среди собратьев – и тогда прощай мечты! Прощай свобода! И однажды весной, когда открыли форточку и в нее ворвался озорной легкий ветерок, Перышко подпрыгнуло, поймало свежую струю – и вылетело за пределы привычного Маленького Мирка. Большой Мир оглушил Перышко обилием красок, звуков и совершенно новых ощущений. Какое-то время Перышко наслаждалось радостью полета, а когда ветерок приустал, наигрался и стал затихать, Перышко грациозно опустилось на садовую скамейку. Тут же рядом с ней сел Воробей. - Привет, чего разлеглось в одиночку? – спросил Воробей. - Я улетело от своих. Я хочу повидать Мир, - доверительно сообщило Перышко. - И чем ты будешь заниматься? – поинтересовался Воробей. - Я еще не знаю, - сказало Перышко, - ведь я так мало видело в жизни, а вокруг столько интересного! - Рисковое ты, - не то одобрил, не то осудил Воробей. – Мы и то в стае держимся. А по одному опасно. То кошки, понимаешь ли, дерут…То вороны нападают…Неспокойно! - А чем Перья занимаются в Большом Мире? – спросило Перышко. - А кто чем! – жизнерадостно сказал Воробей. – Я вот когда в Китай летал, так там модно в Пуховики устраиваться. - Не хочу в Пуховик. Почти ничем не лучше Подушки, - отвергло мысль Перышко. - А чего тебе хочется? – поинтересовался Воробей. - Мне хочется разнообразия. Творчества. И чтобы меня и мой труд кто-нибудь ценил! А самое главное – мне хочется быть не просто нужным, но и уникальным! Я не хочу быть как все, я хочу чего-то особенного! – заявило Перышко. - Ну, тогда не знаю! – призадумался Воробей. – Какое-то ты…необычное. И запросы у тебя странные. Знаешь, если хочешь, прицепляйся ко мне – я тебя отнесу в одно странное место. Там живет один странный человек. Может, там найдутся ответы на твои вопросы? - Хорошо, спасибо! – радостно ответило Перышко и прицепилось к спинке Воробья. Полет оказался чудесным! Внизу мелькали дома и люди, деревья и водоемы, а сверху пригревало яркое весеннее солнышко. «Да, именно этого я и хотело! - с восторгом думало Перышко. – Как прекрасен Мир! И как жалко пролежать всю жизнь в Подушке и ничего этого не увидеть!» - Ну вот, прилетели, - повернул голову Воробей. – Снижаемся, держись крепче! Через несколько секунд они оказались на веранде большого загородного дома. В углу веранды стоял большой круглый стол, а за ним в кресле восседала обширная и жизнерадостная Дама в Разноцветном. Она выглядела весело, как цветущая клумба – Перышку очень понравилось. - Привет, Воробышек! – весело сказала Дама. - Чирик-чирик, - ответил ей Воробышек. - Что нового творится в этом Прекрасном Мире? – продолжала Дама. – Какие новые сказки ты на крылышках принес? - Ну что, Перышко, как тебе она? – спросил Воробей. - Очень необычная Дама, - оценило Перышко. – Я таких еще никогда не видело. А чем она занимается? - Она Сказочница. Сочиняет Самоисполняющиеся Волшебные Сказки. Она и меня в сказках не раз описывала, вот! – с легкой гордостью похвастался Воробей. - Про сказки я слышало, - заинтересовалось Перышко. – У нас часто на ночь сказки рассказывали. Но как их сочиняют – на разу не видело! - Воробышек, обедать! – позвала Дама, успевшая вынести из дома блюдечко с какими-то зернами вперемешку с разноцветными сушеными ягодами. Блюдечко выглядело так же пестренько и нарядно, как и сама Дама. Воробей радостно поскакал к блюдечку. А Перышко не удержалось и мягко спикировало с Воробья прямо в центр стола. - Ого! – весело удивилась Дама. – Какой Подарок Судьбы! Перо явно не воробьиное. Необычное, я бы сказала, перо. Интересно, для чего ты его приволок? А, Воробышек? - Чик-чирик, чик-чирик, - с набитым ртом проверещал Воробей. - Ага, понятно, - сообразила Дама. – Это Волшебное Перышко. Ты его принес из другой сказки. И преподнес мне в подарок. А я сейчас узнаю, что оно может делать… С этими словами Дама взяла Перышко в руки и слегка покачала на ладошке, прикрыв глаза. - Так…Тааааак….Стоп! – Дама кинулась к столу, пристроила Перышко перед собой, пододвинула стопку бумаги и лихорадочно начала выводить на ней какие-то пестренькие значки. - Что это она делает? – обеспокоилось Перышко. - Тише, не мешай! – цыкнул Воробей. – Это у нее Вдохновение. Оно время от времени приходит и заставляет ее писать Сказки. - А где оно, Вдохновение? – завертелось Перышко. - А я знаю? – отмахнулся Воробей. – Оно каждый раз разное, маскируется под что попало. Однажды ее даже Лопата вдохновила, представляешь такое? - Нет, не представляю, - Перышко зачарованно следило за процессом рождения Сказки. - Все! Вуаля! – через какое-то время громко провозгласила Дама, откинувшись в кресле. – Слышишь, птица-Воробей? Новая Сказка на свет появилась! Это надо срочно протанцевать! И Дама, вскочив с кресла, закружилась по веранде, сметая мелкие предметы и распугивая весенних мух. Наскакавшись вволю, Дама снова метнулась к столу. - Слушай, Воробышек, я еще никогда не испытывала ТАКОГО вдохновения! Уже следующая сказка наружу просится! Это что же случилось? Тут Дама увидела Перышко и замерла. - Ах, вот в чем дело! Ну конечно! Ты принес мне Волшебное Перо! И меня прет! Правильно, ведь все писатели знают в этом толк: еще Пушкин и Гоголь писали специальными перьями, а потом как-то подзабылась традиция. Похоже, напрасно… Перышко слушало, замерев и затаив дыхание. Воробей тоже застыл с открытым клювом. - Конечно! Перо ведь такое легкое, воздушное, невесомое! Оно и приносит Вдохновение! Теперь оно будет моим Вдохновенным Пером! Единственным и неповторимым! Ах, дорогой Воробей, как я рада, что мы с тобой знакомы! – Дама колыхала всеми разноцветными одеждами, и это было весело и прикольно. - Меня от сказок прямо распирает, - не унималась Дама. – И это все благодаря Перышку. Я знаю, я чувствую: стоит им хорошенько помахать, и поднимется Свежий Ветер Перемен, а он принесет все, что пожелаешь! - Господи, что она такое говорит? – пробормотал ошеломленный Воробей. - Она все правильно говорит, - взволнованно сказало Перышко. – Я и само что-то такое чувствовало. Что я не простое, а Волшебное. Только до конца понять не могло. Но теперь… - Да уж, похоже, я тебя точно по адресу принес, - констатировал Воробей. - ПЕР и парение, ПЕР и парение! – ликовала Дама-Сказочница. – Перышко, дорогое, да мы теперь горы свернем! Начинается время Волшебства! Мы еще с тобой в Париж поедем! На презентацию нашей Сказочной Книги! А потом у тебя появятся Новые Возможности, тебя заметят! И ты сможешь попробовать себя в Высоком Искусстве Моды. Или в театре. Или даже в кино! - Я согласно, - не стало протестовать Перышко. – И в Париж согласно, и в другие места. - А теперь, дорогой Воробей, извините, нам с Перышком надо работать, а то у нас ПЕР попер, - строго сказала Сказочница. – Ждем Вас завтра, как обычно, к обеду. И спасибо за такой Королевский Подарок! Вместе мы сочиним столько сказок! Две книги! Или даже пять! - Обязательно! – уверенно сказало Перышко. Теперь оно знало, зачем пришло в этот Мир. И что оно единственное и неповторимое. И что впереди – столько интересного!!! Перышко уже не вспоминало о скучной Подушке и зловещем Пылесосе. Оно уже прикидывало, как будет вдыхать запах парижских улочек и ловить Свежий Ветер Перемен.
Перышко было легким и невесомым, очень подвижным и непоседливым. Это вызывало неодобрение у родственников. Родственники работали в Перьевой Подушке и очень гордились достигнутой стабильностью.
- Взрослей, Перышко, присматривайся. Скоро и ты пойдешь на работу. Мы за тебя замолвим словечко, и тебя возьмут в Самую Большую Подушку, — внушала мама.
Перышко не хотело в Подушку. Оно наблюдало, какие после работы бывают родственники: усталые, слежавшиеся, помятые, придавленные какие-то. Перышку это ужасно не нравилось. «Ах, я вовсе не хочу, чтобы на меня давили! Как мне хочется летать, повидать мир, поучаствовать в разных Чудесах!» — мечтало Перышко.
- Какое-то ты легковесное, — оценивающе прикидывал дед. – Легкомысленное, я бы сказал! Нет, с таким несерьезным отношением к жизни все закончится Пылесосом!
Пылесосом Перышко пугали часто. Все боялись Пылесоса, потому что там заканчивали свою жизнь Перья-бунтари, отбившиеся от общей массы. Говорили, что те, кто попадает в Пылесос, пролетают по темному тоннелю, а потом они видят Свет, где их кто-то встречает, и тогда происходит Воссоединение. Никогда, ни в одной Подушке не видели Перьев, вернувшихся Оттуда. Но Перышко даже Пылесоса не очень-то боялось, потому что было любознательным и хотело познать Мир во всем его разнообразии.
- Ну и что ты тут разлеталось? – ворчала бабушка. – Что тебя мотыляет из стороны в сторону? Нельзя так разбрасываться! Бери пример с дяди – вот он свое место в жизни нашел!
Дядя работал в большом городе, в музее, третьим хвостовым пером чучела павлина. Его никто никогда не видел, но всегда ставили в пример как солидное, состоявшееся Перо.
- Охрана, регулярная чистка, бесплатный нафталин! – вздыхала бабушка. – Чтоб нам так жить!
Но так жить Перышко не хотело. Ему не нравилось долго находиться на одном месте, а тем более пахнуть нафталином. Перышко чувствовало, что предназначено для чего-то другого, гораздо более интересного. Но никак не могло понять, для чего именно.
- Да, не удалось ты у нас…- сокрушался отец. — Все Перья как Перья, держатся вместе, не разлетаются. А ты??? Куда тебя несет? И кто ты такое, чтобы от коллектива отделяться?
Перышко наслушалось столько критики в свой адрес, что совсем загрустило. Оно с тоской поглядывало на Самую Большую Подушку, и понимало, что скоро, совсем скоро займет свое место среди собратьев – и тогда прощай мечты! Прощай свобода!
И однажды весной, когда открыли форточку и в нее ворвался озорной легкий ветерок, Перышко подпрыгнуло, поймало свежую струю – и вылетело за пределы привычного Маленького Мирка.
Большой Мир оглушил Перышко обилием красок, звуков и совершенно новых ощущений. Какое-то время Перышко наслаждалось радостью полета, а когда ветерок приустал, наигрался и стал затихать, Перышко грациозно опустилось на садовую скамейку. Тут же рядом с ней сел Воробей.
- Привет, чего разлеглось в одиночку? – спросил Воробей.
- Я улетело от своих. Я хочу повидать Мир, — доверительно сообщило Перышко.
- И чем ты будешь заниматься? – поинтересовался Воробей.
- Я еще не знаю, — сказало Перышко, — ведь я так мало видело в жизни, а вокруг столько интересного!
- Рисковое ты, — не то одобрил, не то осудил Воробей. – Мы и то в стае держимся. А по одному опасно. То кошки, понимаешь ли, дерут…То вороны нападают…Неспокойно!
- А чем Перья занимаются в Большом Мире? – спросило Перышко.
- А кто чем! – жизнерадостно сказал Воробей. – Я вот когда в Китай летал, так там модно в Пуховики устраиваться.
- Не хочу в Пуховик. Почти ничем не лучше Подушки, — отвергло мысль Перышко.
- А чего тебе хочется? – поинтересовался Воробей.
- Мне хочется разнообразия. Творчества. И чтобы меня и мой труд кто-нибудь ценил! А самое главное – мне хочется быть не просто нужным, но и уникальным! Я не хочу быть как все, я хочу чего-то особенного! – заявило Перышко.
- Ну, тогда не знаю! – призадумался Воробей. – Какое-то ты…необычное. И запросы у тебя странные. Знаешь, если хочешь, прицепляйся ко мне – я тебя отнесу в одно странное место. Там живет один странный человек. Может, там найдутся ответы на твои вопросы?
- Хорошо, спасибо! – радостно ответило Перышко и прицепилось к спинке Воробья.
Полет оказался чудесным! Внизу мелькали дома и люди, деревья и водоемы, а сверху пригревало яркое весеннее солнышко. «Да, именно этого я и хотело! — с восторгом думало Перышко. – Как прекрасен Мир! И как жалко пролежать всю жизнь в Подушке и ничего этого не увидеть!»
- Ну вот, прилетели, — повернул голову Воробей. – Снижаемся, держись крепче!
Через несколько секунд они оказались на веранде большого загородного дома. В углу веранды стоял большой круглый стол, а за ним в кресле восседала обширная и жизнерадостная Дама в Разноцветном. Она выглядела весело, как цветущая клумба – Перышку очень понравилось.
- Привет, Воробышек! – весело сказала Дама.
- Чирик-чирик, — ответил ей Воробышек.
- Что нового творится в этом Прекрасном Мире? – продолжала Дама. – Какие новые сказки ты на крылышках принес?
- Ну что, Перышко, как тебе она? – спросил Воробей.
- Очень необычная Дама, — оценило Перышко. – Я таких еще никогда не видело. А чем она занимается?
- Она Сказочница. Сочиняет Самоисполняющиеся Волшебные Сказки. Она и меня в сказках не раз описывала, вот! – с легкой гордостью похвастался Воробей.
- Про сказки я слышало, — заинтересовалось Перышко. – У нас часто на ночь сказки рассказывали. Но как их сочиняют – на разу не видело!
- Воробышек, обедать! – позвала Дама, успевшая вынести из дома блюдечко с какими-то зернами вперемешку с разноцветными сушеными ягодами. Блюдечко выглядело так же пестренько и нарядно, как и сама Дама. Воробей радостно поскакал к блюдечку. А Перышко не удержалось и мягко спикировало с Воробья прямо в центр стола.
- Ого! – весело удивилась Дама. – Какой Подарок Судьбы! Перо явно не воробьиное. Необычное, я бы сказала, перо. Интересно, для чего ты его приволок? А, Воробышек?
- Чик-чирик, чик-чирик, — с набитым ртом проверещал Воробей.
- Ага, понятно, — сообразила Дама. – Это Волшебное Перышко. Ты его принес из другой сказки. И преподнес мне в подарок. А я сейчас узнаю, что оно может делать…
С этими словами Дама взяла Перышко в руки и слегка покачала на ладошке, прикрыв глаза.
- Так…Тааааак….Стоп! – Дама кинулась к столу, пристроила Перышко перед собой, пододвинула стопку бумаги и лихорадочно начала выводить на ней какие-то пестренькие значки.
- Что это она делает? – обеспокоилось Перышко.
- Тише, не мешай! – цыкнул Воробей. – Это у нее Вдохновение. Оно время от времени приходит и заставляет ее писать Сказки.
- А где оно, Вдохновение? – завертелось Перышко.
- А я знаю? – отмахнулся Воробей. – Оно каждый раз разное, маскируется под что попало. Однажды ее даже Лопата вдохновила, представляешь такое?
- Нет, не представляю, — Перышко зачарованно следило за процессом рождения Сказки.
- Все! Вуаля! – через какое-то время громко провозгласила Дама, откинувшись в кресле. – Слышишь, птица-Воробей? Новая Сказка на свет появилась! Это надо срочно протанцевать!
И Дама, вскочив с кресла, закружилась по веранде, сметая мелкие предметы и распугивая весенних мух. Наскакавшись вволю, Дама снова метнулась к столу.
- Слушай, Воробышек, я еще никогда не испытывала ТАКОГО вдохновения! Уже следующая сказка наружу просится! Это что же случилось?
Тут Дама увидела Перышко и замерла.
- Ах, вот в чем дело! Ну конечно! Ты принес мне Волшебное Перо! И меня прет! Правильно, ведь все писатели знают в этом толк: еще Пушкин и Гоголь писали специальными перьями, а потом как-то подзабылась традиция. Похоже, напрасно…
Перышко слушало, замерев и затаив дыхание. Воробей тоже застыл с открытым клювом.
- Конечно! Перо ведь такое легкое, воздушное, невесомое! Оно и приносит Вдохновение! Теперь оно будет моим Вдохновенным Пером! Единственным и неповторимым! Ах, дорогой Воробей, как я рада, что мы с тобой знакомы! – Дама колыхала всеми разноцветными одеждами, и это было весело и прикольно.
- Меня от сказок прямо распирает, — не унималась Дама. – И это все благодаря Перышку. Я знаю, я чувствую: стоит им хорошенько помахать, и поднимется Свежий Ветер Перемен, а он принесет все, что пожелаешь!
- Господи, что она такое говорит? – пробормотал ошеломленный Воробей.
- Она все правильно говорит, — взволнованно сказало Перышко. – Я и само что-то такое чувствовало. Что я не простое, а Волшебное. Только до конца понять не могло. Но теперь…
- Да уж, похоже, я тебя точно по адресу принес, — констатировал Воробей.
- ПЕР и парение, ПЕР и парение! – ликовала Дама-Сказочница. – Перышко, дорогое, да мы теперь горы свернем! Начинается время Волшебства! Мы еще с тобой в Париж поедем! На презентацию нашей Сказочной Книги! А потом у тебя появятся Новые Возможности, тебя заметят! И ты сможешь попробовать себя в Высоком Искусстве Моды. Или в театре. Или даже в кино!
- Я согласно, — не стало протестовать Перышко. – И в Париж согласно, и в другие места.
- А теперь, дорогой Воробей, извините, нам с Перышком надо работать, а то у нас ПЕР попер, — строго сказала Сказочница. – Ждем Вас завтра, как обычно, к обеду. И спасибо за такой Королевский Подарок! Вместе мы сочиним столько сказок! Две книги! Или даже пять!
- Обязательно! – уверенно сказало Перышко.
Теперь оно знало, зачем пришло в этот Мир. И что оно единственное и неповторимое. И что впереди – столько интересного!!!
Перышко уже не вспоминало о скучной Подушке и зловещем Пылесосе. Оно уже прикидывало, как будет вдыхать запах парижских улочек и ловить Свежий Ветер Перемен.
В Европе пробуждаются к жизни старые демоны. Они терзают ее. Рвут на части. С восторгом отвоевывают утраченные было позиции. Ей можно только посочувствовать. Или пожелать, чтобы и с ней произошло что-нибудь подобное.
… Алехандро с дочкой повезло, что случалось крайне редко. Если честно признаться, вообще никогда. Они вскочили в последний вагон уходящего поезда. Туристический сезон заканчивался. Почти повсеместно в Европе он получился провальным. Люди повсюду все больше и больше предпочитали в целях экономии сидеть дома. Цены рухнули. Поэтому он практически за бесценок отхватил тур на них двоих.
И начальство на этот раз оказалось снисходительным. Кризис и санкции подкосили рынок. Дел становилось все меньше и меньше. К увольнениям не прибегали вовсе не из альтруистических соображений, а заручившись согласием сотрудников на драконовское сокращение зарплат. Так что его на пару недель отпустили без звука – после того, как он подписал бумагу, что берет отпуск за свой счет.
Но все это было ерундой. Главное – Кристинка входила в возраст, когда куклы можно было отставить в сторону. Ей все было интересно. И дорога. И монументы. И достопримечательности. И новые города.
Объяснения из путеводителей она впитывала как губка – оплачивать профессиональных гидов они не могли себе позволить. А затем с удовольствием ему пересказывала. Вдохновенно. Каждый раз чуть-чуть иначе. Расцвечивая скучные исторические выдержки, ничего не говорящие даты и геральдическую дребедень своими собственными, сходу придумываемыми ею рассказами, живописными объяснениями, такими детальками и подробностями, от которых все вокруг становилось живым, многослойным, калейдоскопическим.
Алехандро блаженствовал. Он упивался их путешествием. Да, в материальном плане он сумел дать ребенку не так много. Ни вместительной виллы. Ни апартаментов в центре города. Ни стосильного роскошного четырехколесного друга. Зато фантазию, артистизм, способность оживлять все вокруг, острый и пытливый ум дочка унаследовала от него.
Еще бы везения. Вот чего ему так не хватало! Но, даст Бог, не все потеряно. И им когда-нибудь улыбнется удача. А пока как славно, что у Кристинки получается наслаждаться тем, что есть.
Он отвлекся, и память услужливо вытащила из подсознания пару эпизодов, когда отсутствие деловой хватки, иначе – бульдожьей способности брать за горло других и отвоевывать свое выходило ему боком. Очень болезненно и безнадежно.
И в университет, туда, куда хотел, он поступил лишь со второй попытки, хотя, прояви он настойчивость, все бы вышло совсем иначе. Без знакомств, без репетиторов, без никого он не добрал до проходного балла самую малость. Ему бы дождаться донабора или подать апелляцию, или еще как, а он махнул рукой, мол, не судьба, и, посчитав экзамены проваленными, рванул, как давно собирался, в геологоразведочную партию.
Следующая "осечка" произошла спустя шесть лет. Когда до получения диплома оставалось всего ничего, вокруг него и сокурсников стали крутиться в изобилии всякие, как ему тогда казалось, "странные" личности. Они предлагали гранты, поездки, стремительную карьеру, "золотые горы" или, как минимум, позолоченные. Но у него все это вызывало омерзение. Какое-то атавистическое чувство гадливости. Неприятия.
Вот и получилось, что он загремел по распределению в хитрое засекреченное КБ, из которого ему удалось сбежать только после того, как он отдал службе столько драгоценных лет. Если бы он был умнее, пройдошистее, а не беспросветно порядочным и обязательным, он бы уже к 30 годам…
Что к 30-и, он не успел додумать – Кристинка дергала его за рукав и, обиженно надув губки, канючила:
– Па, так нечестно. Я рассказываю-рассказываю, а ты совсем меня не слушаешь. Слушаешь? Тогда повтори последние две фразы. Ладно. Продолжаю. Ты только не засыпай. Понятное дело – весь день на ногах. Тут какая закалка нужна. Ну, давай еще хотя бы чуть-чуть. Мы лучше пораньше ляжем. Хорошо? Договорились:
Оторвался Иван-царевич от телевизора, по которому в сотый раз крутили одни и те же новости, глядь, а Серый Волк уже стол праздничный накрыл на 12 персон.
– Серый, – удивился Ванюша, – а ты чего это расстарался? По какому такому поводу? Вроде не праздник. Да и отмечать нечего. Скорее, наоборот.
– Была бы компания, – пробурчал в ответ Серый Волк, – а что отмечать – всегда найдется.
– Это еще что такое? – сдвинул брови Царевич. – А ну, докладай по всей форме. Зачем? Пошто? Кто распорядился?
– Ванюш, Ванюш, – не зачинайся, – сразу помягчел Серый Волк. – Распорядитель финансов у нас один. Ты. И только ты. А повод для добротного возлияния есть. И очень даже весомый.
Мы же в начале лета как обсуждали: "Если пронесет, и нигде не бабахнет на полную мощь, "обязательно за это чарку поднимем". Так ведь не бабахнуло. Август пережили. И ничего. Живы. Здоровы. На что стол накрыть, имеется. Что на него поставить, тоже. Вот и славненько. Вполне можно народ собирать. Что мы и делаем.
– Серый, ты что, телевизор не смотришь? – скривился Иван-царевич. – По каналам пробежался, на кровищу насмотрелся, на все эти хари военно-политические и прихвостней, что они в очередной раз брякнули, разъясняющих, и выть на Луну хочется. Как ты, кстати, через день делаешь.
Эти, которые праведники, всех бомбят. Куда только дотянуться могут. Единственное, о чем говорить в состоянии, – не стоит ли бомбить попрытчее. И чтобы и своих, и чужих.
Те, которые об истинной вере радеют, каждый божий день кого-то режут. Взрывают. Камнями побивают. Картинки показательных умертвлений с обрубленными головами по соцсетям крутят. Прямо хоть архангелов у врат Рая заменяй, как не справившихся.
Последнее, что выкинули, халифат учинили и всех, кто не с ними, в отступников зачислили и физически уничтожают.
Другие же, которые раньше в тогу партнеров и благодетелей рядились, хуже грабителей с большой дороги. Дубинками, которые за ними никогда не подозревали, во все стороны машут. Сервизы домашние и стекло венецианское, от предков доставшееся, по чем зря бьют. Туфлей по кафедре стучат и Кузькину мать всем показывают.
А под барабанный бой и трескотню медийную все, что плохо лежит, стянуть пытаются. Инстинктам каким-то пещерным предаются. Мол, что наше – наше. А что ваше – тоже наше. Или будет наше. Или – все равно не ваше.
И главное – зачем? Уже давно от обжорства раздулись до безобразия. Брюхо чуть ли не до земли свешивается. Еще малость и совсем лопнут. Им бы охолонуть. На диету сесть. В СПА походить. Процедуры лечебные поделать. А они все к себе подгребают. Еще и еще требуют. И это, по твоему, пронесло?
– Ванюш, какой-то ты сегодня не такой, – покачал головой Серый Волк. – Обычно сидишь себе во главе стола тихо-мирно. Бокалы, когда нужно, поднимаешь. Тосты немногословные, увесистые произносишь – за Камю. За женщин. За тех, кто в море. И за кого надо. А тут понесло.
Да не волнуйся ты так. И телевизор выключи. Не трави душу. Там на эмоции все бьют. Насмотришься – действительно, как не в себе становишься. Без него намного спокойнее.
А дела вовсе не так плохи. Могли бы быть намного хуже. Поверь моему нюху. Дыма много. Перебранка знатная. Слова все кусачие. Только по большей части все дымовые шашки кидают. Настоящий же пожар зачинать опасаются.
– Постой, что значит "намного хуже"? Это ты о чем? Что никто ядерной бомбочкой не пихнул? До "красной кнопочки" не дотянулся? Ты почетче формулируй.
– Ладно, ладно, Иван-царевич, ты, как всегда, прав. Твой анализ вывереннее. Все всюду хреново. Даже очень. Так что и выть хочется. И в омут сигануть. И голову подушкой накрыть.
Только как от телевизора оторвешься, посмотри окрест. Посмотри-посмотри. Повнимательнее. Биржи пухнут как на дрожжах. Акции уже за Монблан перевалили, а все в цене повышаться продолжают. И никто никаких коррекций не опасается.
Недвижимость тоже вверх поперла. Казалось бы, только что с таким треском мыльный пузырь лопнул. И ничего. Все всё покупают, аки одержимые.
Вон, долговые обязательства периферийных стран – мусор. И все знают, что мусор. А за ним все равно очередь выстраивается.
Все орут: "С глобализацией покончено! Она себя изжила! Теперь все в другую сторону понеслось!" Непонятно только, в какую, поскольку другой стороны нет. Не существует. И нестись в ту сторону, которой нет, никак не получится.
Мировая экономика растет, как ни в чем не бывало. И мировая торговля. Плевали они на все, что по телевизору вещают, с Эйфелевой башни. Примерно, как у Володи Высоцкого: "на головы беспечных парижан". Или еще каких-то.
Все глобальные риски минусуются жалкими десятыми процента. И заваруха на Большом Ближнем Востоке. И межэтнические конфликты в Юго-Восточной Европе. И территориальные споры в ЮВА.
А про ужасы, связанные с изменением климата, еще кто-нибудь вспоминает? Современные Кассандры стыдливо отводят глаза в сторону. Наиболее воинственные когорты экологов, паникеров и армагедонщиков в дауне.
Уже два десятилетия никакого потепления не происходит. Все как раньше: выбросы парниковых газов растут. Особенно в Германии и остальной Европе. А эффекта никакого. Ученые сбились с ног в поисках объяснения. Ведь концы с концами не сходятся. Из-за чего бузу устраивали. Раньше то ли врали. То ли мир сложнее, чем в головах у готовых на всем наварить укладывается. То ли чего не учли. В любом случае…
– А я слышал, разгадку нашли, – вставил наконец Иванушка, давно пытавшийся открыть рот. – Миллионы измерений сопоставили и выяснили, что раньше верхние слои Мирового океана разогревались, сильно на атмосферу влияя. Теперь же черед нижним, намного более холодным, настал. Что без видимых последствий происходит. И непонятно, сколько продолжаться таким образом будет.
– Ну, ты, Царевич – голова! Умный. Знающий. Начитанный. За всем, что в мире науки и техники происходит, следишь. Никакая важная мысль мимо тебя не проскочит. Любую за хвост ухватишь и в нужную ячеечку памяти вставишь. Любую на пользу себе и народу оборотишь. За это он тебя и ценит. И я в том числе. Только народ безмолвствует. А я честно, глядя в глаза, брякнуть могу.
– Ладно, – сразу подобрев, примирительно вымолвил Иванушка, с удовольствием расправляя на себе невидимые глазу царские одеяния. – Что ты еще сказать хотел?
– Да, я все в одну точку, Ванюша, бью. Август тяжелым, нервным получился. Не без потерь. Но не злопакостнее других. Могло и покруче все закрутиться. Это мы сегодня вечером и отпразднуем.
А о том, что все не так плохо, и эйфория на биржах, и рост котировок, и жадность до спекулятивных вложений, и забвение климатических страшилок, и многое другое свидетельствуют. Но почище всего – праздношатающийся народ на улицах.
Ты у нас на Болоте вечерком погулять выйди. Вроде не туристическая Мекка, болото все же. А у каждого кафе терраски и верандочки сделаны, на улицу столики вынесены. Так под зонтиками ни одного свободного места нет. Официанты туда-сюда так и шныряют. И парковки поблизости от людных мест полностью забиты.
А ты бы посмотрел, что в Барселоне делается. Такие толпы расслабляющихся – либо за демонстрацию в пользу однополых браков или против, либо за народные гулянья в честь победы над супостатом принять можно. И так повсюду в крупных городах Польши, Германии, Италии. Вот помню, оказался я недавно по твоему поручению во Вроцлаве…»
– Стой, Кристинка, перерыв, – остановил Алехандро увлекшуюся дочу. – Автобус сейчас на заправку заедет, а нас высадит у придорожного кафе. Подзаправимся маленько – есть хочется, сколько времени в пути – и дальше поедем, тогда и продолжим.
Кристинка хотела было возразить, что лучше бы они поскорее приехали в город и устроились где-нибудь в центре на пешеходной улице, но вовремя прикусила язык. Она вспомнила, как отец любил такие народные рестораны самообслуживания на популярных трассах. С каким энтузиазмом предвкушал удовольствие от хорошо прожаренных упитанных немецких сосисок с традиционным картофельным салатом и сладкой горчицей, или филигранно приготовленной пиццы-маргериты с растекшимся сыром на тонком, почти прозрачном и в то же время плотном корже, или набора самых разнообразных вкуснющих польских салатиков. Как нахваливал их, уплетая за обе щеки, а заодно чистоту, быстроту обслуживания, продуманность расположения. Как пытался привить ей свои вкусы. Трогательно и безрезультатно. Ведь ей достаточно было поклевать самую малость, чтобы быть сытой.
Ее прельщало совсем другое. Где ресторанчик расположен. Какие из него открываются виды. Кто из великих в него захаживал. Какой за ним тянется шлейф истории. Какие ассоциации он вызывает. А еще лучше – всплеск поэтического вдохновения. Но у нее потеплело на душе как всегда, когда отец проявлял о ней заботу. И она лишь попросила его взять одну порцию на двоих, чтобы не есть через силу и успешнее поддакивать его восторженным сентенциям.
Попутчики, они же члены их туристической группы, ее совершенно не интересовали. Тинейджеры ее возраста казались недостаточно продвинутыми. Взрослые – занудами. Компании отца ей вполне хватало. Он был прекрасной аудиторией. Внимательной. Любящей. Когда нужно – придирчивой. Когда нужно – снисходительной. Она его очень хорошо чувствовала. Поэтому когда они вновь забрались в круизный автобус, первым делом сказала:
– Па, ты наверняка хотел меня спросить, почему героями моих рассказов так часто бывают Иван-царевич и Серый Волк. Все очень просто. Давно решила для себя, что выйду замуж только за такого, как Иван-царевич.
Чтобы был простосердечный. Как на ладони. Но отнюдь не дурак. Или дурачок.
Чтобы был из приличной семьи. Благородных кровей. С достатком. Но это его не портило. Как всех тех, кого я знаю. Да и ты тоже.
Чтобы, вроде как, ни во что грубо, нахраписто не вмешивался. Действовал мягко. Из-за сцены. Но получалось будто по его подсказке. И как бы само собой.
Чтобы ценил и понимал юмор. Ни на кого не обижался. Умел пошутить сам. Но интеллигентно и к месту. Никого не оскорблял.
Чтобы юбок не чурался. Но любил только меня одну. Ценил. За все хвалил. На руках носил. Во всем важном к тому, что я говорю, прислушивался. Чтобы…
– Хватит, хватит. С Иваном-царевичем все ясно. С удовольствием вас благословлю, когда ты, Кристинка, такого найдешь. Почему столько рассказов у тебя про него, ты мне только что объяснила. Только откуда мы такого возьмем? Я ни одного знакомого не знаю, чтобы даже близко. Может, он лишь в твоем воображении существует.
– Ну что ты, па, ты сам Иван-царевич. Умный. Добрый. Порядочный. Голова у тебя – ни у кого такой нет. Только рядом с тобой Серого Волка не оказалось. Который бы о тебе заботился. Мог плечо подставить. Тобой задуманное осуществлял. Несмотря на козни. На завистников и злоумышленников. Вопреки всему.
А я буду. Все книги умные перечитаю. Их, кстати, не так много. В основном одна и та же идея оригинальная на тысячи ладов пересказывается. Каждый раз с претензией на откровение.
Интернет и соцсети так освою, чтобы они моими верными слугами стали. Несколько языков иностранных по-настоящему выучу, чтобы владеть ими в совершенстве. Я и сейчас переводчиком тебе сподобиться могу. Но без блеска. А надо, чтобы с блеском.
Кучу курсов всяких нужных закончу. Обо всем на свете. В университет самый престижный поступлю. Не выбрала пока еще какой. Отклики уж очень неоднозначные.
Ну, и багаж Мата Хари освою, ты уж не обессудь. В современной жизни без этого никак нельзя. Это раньше любовные романы и бульварная литература воспитанницами пансионов и благородными девицами забиты были. Чтобы вздыхали, страдали, мечтали и жертвовали собой. Ради ничтожных личностей, между прочим. Мелких. Самовлюбленных. Не способных на поступок. Чтобы всю дорогу высокими помыслами делились и витали в эмпириях.
Теперь это даже на макулатуру не тянет. В моде сплав из профессиональных авантюристок, бесшабашных совратительниц и бизнесвимен, которые любому мужику сто очков форы дадут, легко за пояс заткнут, да еще и вокруг пальца обведут.
Тут, правда, один нюанс есть. Речь не о поведении, а о результате. Возьмем, например, наиболее влиятельную женщину мира – Ангелу Меркель. Она вроде бы, по поведению классический бюргер. А по результату – вылитая Мата Хари. Смотри. Три срока подряд Германию возглавляет. Никто другой из президентов и премьеров ведущих стран себе такого и помыслить не может. Причем, хочет – сама правит. Хочет – во главе Большой Коалиции оказывается.
Но хоть так, хоть так, все равно свой курс проводит. Из Германии единоличного лидера Европы сделала. Беспрекословного. Такого никогда в истории не бывало. Никогда, понимаешь. Всех подмяла. Других до второстепенных держав, периферии или безнадежных попрошаек низвела. Они теперь постаментом ее величию служат. Все с ее ладони едят. Ручку поцеловать склоняются.
Я об этом, а не о цветистых платьях и шлейфе поклонников. Хотя если тебе или мне парочка цветистых попадутся, нам по карману, и хорошо сидеть будут, давай купим. Лучше на сладостях, безделушках и мороженом сэкономим. Так хочется по Променаду и Елисейским Полям в вечернем платье пройтись. С причесочкой подобающей. Чтобы мне вслед оборачивались. И языками прищелкивали. В шортиках и блузке выцветшей не тот эффект.
– Конечно, купим, – поспешил заверить Кристинку Алехандро. – Я специально у знакомых шмотниц полезные адреса выспросил. Они у нас на пути лежат. Аутлетами называются. Это когда излишки и остатки, в том числе самые классные, со всего света свозят, чтобы они побыстрее по дисконтной цене ушли.
Ведь в торгашеском мире – а нынешний от того, что был в XVII–XIX веках мало чем отличается – производитель еле-еле концы с концами сводит. Всю маржу себе посредник, он же торговые сети, забирает.
Единственное исключение для монополистов и мейджеров делается. Типа БМВ, Мерседесов и иже с ними. Они типичные вертикально интегрированные компании. Но их никто и пальцем тронуть не смеет. Поскольку они свои. А ежели чужие, такого же типа, как в энергетике, на рынке доминируют, их сразу на составные части разломать пытаются. Чтобы самое вкусное, самое прибыльное, то, что маржу дает, себе забрать.
Так что можешь себе представить, какие гроши в реальности ширпотреб стоит, и сколько на цену производителя накручивается, если таким трудягам, как мы с тобой, его в этих самых аутлетах за полцены или даже треть продать рады.
Только я, извини уж за бестактность, Серого Волка в цветастом платьице как-то плохо представляю. Он же свою шкуру и прикид природный ни на что не променяет.
– Па, не придирайся. Я же аллегориями и образами мыслю. Серый Волк, он – герой сказочный. Ему все доступно. Он и паранормальными способностями обладает. И знаниями предков владеет.
Суть-то, однако, не в этом. А в том, что он все вокруг в помощь Ванюше, то бишь моему суженому Царевичу организует. И я так буду. Со временем. Когда подрасту и найду его. А пока Серому своими рассказами подсказываю, как быть и что делать надо.
Ведь вокруг черти-что творится. Беда. Планету ломает и корежит. А те, что во власти, делают вид, что ничего не видят. Что все путем. Что все так и должно быть. Руки-ноги им бы за это обломать. На позорном столбе распять. Всем будущим поколениям в назидание.
Да некому. Абсолютно некому. Все в свои норки забились, как Мудрый Карась, и дрожат там. Или ропщут. Но так, чтобы никто не услышал. Не догадался. И их не выследил. "Старший брат", он не дремлет. Противно. До невозможности.
Снова Авгиевы конюшни переполнены. А когда очередной Геракл, посланный во спасение, их расчищать возьмется, никому не ведомо. Только надо. Обязательно надо. Без вариантов. Иначе так и останемся на болоте сидеть. И в топь все надежды, все свершения уходить будут.
– Кристиночка, милая, не переживай ты так. Не распаляйся. Вон, попутчики уже оборачиваться начинают. У них после сытного перекусона и кружечки доброго нефильтрованного пива "тихий час". Давай и мы его себе устроим, чтобы сил на прогулку по городу скопить. Так? Годится? Устройся у меня на плече поудобнее, и спим.
Кристинка повертелась в своем кресле, послушно устраиваясь у него на плече, и затихла. Ее теплое тельце так спокойно, так доверчиво прижималось к нему, что Алехандро буквально растаял. Будто мягкая нежная рука погладила его уставшее от разочарований сердце. Он по опыту знал, что спать она не будет, разгоряченная дорогой и новыми впечатлениями, а лишь чутко подремлет, предаваясь размышлениям. И тоже в них погрузился.
При другом отношении к человеку и уровне порядочности условия работы в КБ могли показаться вполне сносными. Сильных ученых, которые будоражили мысль и заставляли задумываться о новых горизонтах, погружаться в неведомое, докапываться до нестандартных решений, было предостаточно. Оборудование самое продвинутое. В идеальном состоянии. На это денег не жалели. Так что сначала со всем пылом нерастраченного юношеского энтузиазма он углубился в работу.
Одним кое-что подсказал. Другим помог. А затем и сам отыскал пару красивых решений, сделал серию изобретений, некоторые из которых вообще тянули на открытие, все это скрупулезнейшим образом описал и отправил в ведущие толстые научные журналы. На это ушло немало времени. Целый кусок жизни.
Каково же было его потрясение, когда его статьи в толстых солидных журналах вышли под чужими именами. А престижные премии за его работы присудили вовсе не ему, а его начальству.
Он устроил дикий скандал. Бегал. Стучался в высокие кабинеты. Со всеми переругался. В итоге же сам и пострадал. Ему предъявили его собственные записи и описания опытов, под которыми стояли чужие подписи и удостоверяющие их печати, ежемесячные, ежеквартальные и ежегодные отчеты, которые он, оказывается, подмахивал не глядя и ничего не подозревая, и ославили на весь свет.
Однако утихомирить не смогли. Он требовал проведения экспертизы, расследований, очных ставок. Тогда от него искусно избавились. Хотя он должен был еще какое-то время отработать и завершить начатые исследования, его отпустили на вольные хлеба и разрешили забрать с собой все, что ему было нужно, и он был в состоянии унести.
Алехандро воспрянул. У него было столько научных задумок. Он буквально фонтанировал идеями. Ему казалось, что научные центры будут сражаться между собой, упрашивая его у них что-нибудь возглавить.
Жизнь оказалась гораздо прозаичнее. Государственные центры и все конторы, получающие государственные гранты, были для него закрыты. С независимыми центрами тоже не заладилось. Они требовали подтверждения новизны. А ее-то его прошлое начальство у него и украло.
Надо было начинать все заново. И самому. Это его ничуть не смутило. Вместе с несколькими такими же, как он, обобранными гениями он основал частную фирму и под каждое находимое ими оригинальное решение начал плодить старт-апы, зависящие от материнской компании.
Дела у них пошли не просто здорово, они пошли сказочно. От клиентов не было отбоя. Инвесторы выстраивались к ним в очередь, чтобы поучаствовать на правах младших партнеров. Персонал полным составом они отправляли отдыхать на Мальдивы. Открыли представительства в Сингапуре и Гонконге. Заседания правления тоже стали проводить на островах. И, похоже, зарвались.
Беда пришла, откуда не ждали. Как-то вернулись они с заседания, а в здание компании попасть не могут. Ключи к замкам не подходят. На входе незнакомая им военизированная охрана. На телефоны директора, зама, бухгалтера и прочих откликаются чужие голоса.
Из официального пресс-релиза контрольной службы узнали, что они, оказывается, фирму продали. Сделка состоялась. Фирма перешла в собственность одной компании. Потом другой. Затем ее разделили на кусочки и снова перепродали. И концы в воду. Капиталов нет. Недвижимости нет. Права интеллектуальной собственности утрачены. Судиться не с кем. Опротестовывать нечего. Поимели их по первому разряду. Как лопоухих обезьян.
Жизнь вновь приходилось начинать заново. Команда дважды обманутых и обобранных гениев решила это сделать капитально. Они эмигрировали в другую страну. Оттуда перебрались в третью. Куда до них было больше не дотянуться. И основали целый конгломерат формально не связанных между собой компаний разного профиля. Позаботились о секьюритизации всего, что только можно.
Тылы были обеспечены. Можно было запускать новые прорывные проекты, приступать к новой партии в покер с судьбой. Как-то теперь все сложится? Все ли они предусмотрели? Какие идеи двигать в первую очередь? Что пойдет? С чем лучше пока повременить? Сохранился ли у них творческий задор? Чутье? А везение? Как быть с ним? В прошлые разы его-то как раз и не хватало. "Ах, если бы, если бы, милый король…"
Алехандро в десятый раз задавал себе эти вопросы, не находя на них ответа, когда в его дремотную голову ворвался родной голос Кристинки:
– Па, я знаю, что ты совсем не спишь, а занимаешься самоедством. Вижу это по выражению твоего лица. Уголки губ совсем сползли вниз, и веки предательски подрагивают. Напрасно. Ты лучший. У тебя, у нас все получится. Вот увидишь. Даже без помощи Серого Волка.
Послушай, что он мне нашептал из путеводителя, пока ты рефлексировал. Не хочу, чтобы ты пропустил такие достопримечательности. Специально мы сюда ни за что не выберемся.
Автобус сейчас будет проплывать мимо заброшенных сталелитейных заводов. Водители специально съехали с торной дороги и делают крюк, чтобы мы полюбовались. Хотя, вернее было бы сказать, чтобы мы ужаснулись.
Даже в Интернете на фотках выглядит впечатляюще. Огромные махины. Циклопические. Почище римских развалин и египетских пирамид. Все в ажурных трубах, переплетениях, переходиках. Некогда величественных, а сейчас напрочь сгнивших, проржавевших, но все еще крепких и надежных.
Они вздымаются высоко вверх, как бы прося у него прощения. Или снисхождения. "Пикник на обочине" братьев Стругацких отдыхает. Андрею Тарковскому здесь бы снимать своего "Сталкера". Еще бы безнадежнее и презрительнее получилось.
Помнишь, как ты меня на этот фильм затаскивал, когда ретроспективу показывали, а я упиралась? Так я потом одна и с разными мальчиками на него еще раз десять ходила – их интеллектуальный уровень проверяла.
Никто даже на "удовлетворительно" не сдал. Одни целоваться лезли невпопад. Другие в буфет чтобы я их отпустила, просились. Третьи противнее всего – кукурузу так громко лопали, что готова была их удавить своими собственными руками. И еще похихикивали. А поговорить об увиденном вообще было не с кем.
Так что насчет сложностей с поиском Ивана-царевича ты, может, и прав. Хотя я его все равно найду. Из-под земли достану. Вон он как с Серым Волком по поводу конца эры индустриализации и ее жертв дискутировал. Слушай:
– Сдается мне, Серый Волк, – задумчиво протянул Царевич, что ты мне лапшу на уши вешаешь. Биржи и спекулянты, скупающие мусорные суверенные долги, живут по другим законам, нежели реальная экономика. Это отнюдь не сообщающиеся сосуды, а два разных мира.
Что же до толпы на торговых улицах и ресторанов, под завязку забитых, то опять хлопок мимо цели. Не аргумент. На индустрии туризма сейчас целые страны держатся. Ослабни поток, они совсем в трубу вылетят. На что ресторанчики, гостинички, производители никому не нужного пляжного тряпья и аляповатых безделушек и все к ним прилипалы жить будут? Спрос, на котором вся модель западной экономики до сих пор держалась, подрубит под корень.
А в рестораны ты идешь, и чтобы праздник отметить, и чтобы горе залить, и чтобы самого себя убедить, что все путем, все по-прежнему. К тому же и ресторан ресторану рознь.
Это у нас на болоте они только для того, чтобы из клиента деньгу вынимать – ты мне в прошлый раз турне устроил, так до сих пор с души воротит. А, если по нормальному, так в народных ресторанах за пару золотых безбедно неделю сидеть можно. Литр доброго домашнего вина да настоящие пицца, паэлья, гуляш острый или сосисочки охотничьи гроши стоят. Даже для скромного бюджета вполне подъемно. А вкуснотища – пальчики оближешь. Прямо слюнки потекли, как вспомнил.
Тем более, с друзьями. По простецки. Когда все друг друга знают. Не то, что в ресторанах высокой кухни. Выдумают же название. Там по большей части обман один. Вместо еды лишь соуса да приправы да картины из всякой хрени, то бишь из них же на тарелках нарисованы. Вместо добротного изобилия впаривают тебе твой снобизм на политкорректность, желание пускать пыль в глаза и нарциссизм помноженные.
А по поводу того, что могло бы и хуже, я тебе, Серый, вот что скажу. Кризис отложенный не значит кризис предотвращенный. Мы, похоже, по глиссаде все ближе и ближе к пропасти уходим.
Вспомни, за счет чего в прошлые эпохи сильные страны из многолетней рецессии выходили, "чем" по накопленным долгам расплачивались. У тебя хорошее настроение поубавится. Да и финансовые пузыри, которые повсеместно на наших глазах растут, меня очень беспокоят. И всякие аллюзии по поводу столетия Сараево, в которых даже уважаемые люди упражняются. И намеки на то, что до первого глобального кризиса ситуация в мировой политике и экономике была гораздо лучше.
Тогда, когда "красный петух" в темечко клюнул, все об отказе от тотального введения протекционистских мер договориться смогли. Сейчас не знаю. Предчувствие у меня. Так что, Серый, на тебя одна надежда. Может, придумаешь что. Или кого из Заколдованного Леса на подмогу высвистаешь. Ну, да хватит о грустном. Расскажи для поднятия духа, как обычно, что у соседей делается.
– Да ничего хорошего. Про злоключения, что в Тридесятом, Тридвенадцатом и Трипятнадцатом царствах случились, ты наслышан. Я раньше рассказывал. Теперь в Тришестнадцатом царстве бабахнуло. Кто бы мог подумать. Классическая наследственная монархия. Стабильная. Зажиточная. Преуспевающая. В витрину выставлять можно. Столетиями с престолонаследием никаких проблем не возникало. Все проходило как по нотам. Чинно. Благородно. Предсказуемо.
А тут заглянула к наследнику в самый канун инаугурации группа товарищей, т.е. молодых офицеров, и объяснила инфанту, что времена не те. На дворе ХХI-й век. Сохранить форму правления, политический режим и все прочее в прежнем виде никак не получится. Народ жаждет другого. Соседи по региону, шире – по континенту косятся. Надо шагать в ногу. Если он хочет кое-какие атрибуты власти, уважение, а заодно и голову сохранить, придется отречься.
Вошли офицеры в покои царские ни с чем, а вышли с обращением к народу об отречении и его благородных резонах и мандатом на управление страной, которая в одночасье республикой сделалась. Привлеку, Ванюша, твое внимание к тому, что бескровно. С хорошим уверенным подъемом на биржах. Под ликование народа.
Это особенно важный момент, чтобы ликование народа вовремя организовано было, и его с утра до ночи не только по своим, но и по мировым СМИ с благожелательными комментариями транслировали. Далее молодые офицеры действовали по тщательно продуманному, детально выписанному плану. Не чета декабристам и другим романтикам от политики.
Временное правительство национального единения и утверждения вечных демократических ценностей, а по-простецки Хунта, объявило, что у власти ровно на столько-то месяцев. Как только новую конституцию разработает, вынесет на референдум и получит одобрение народа (кто бы сомневался), а также утвердит всякое сопутствующее техническое законодательство – о прерогативах парламента, правительства, профсоюзов, НПО, вооруженных сил и политических партиях, проведении референдумов и общенациональных выборов, о защите прав частной собственности и их приобретении, об акционерных обществах, банках и инвестфондах – и проведет выборы, сразу уйдет в отставку.
Просвещенная Европа ими гордилась. Обещала включить всюду, куда только можно, а заодно и нельзя. Народ рукоплескал. Интеллигенция блаженствовала.
Далее все было разыграно как по нотам. Офицеры аэрокосмических частей создали правоцентристскую консервативную партию под вывеской либеральной демократии. Морские офицеры – левоцентристскую социал-демократическую. Офицеры мобильных частей быстрого развертывания, которые раньше просто пехотой были, учредили центристскую партию и в нее все слои общества вовлекли.
Ну, создали и создали. Не в том фокус заключался. Главное – договорились, что они товарищи по оружию. Теперь по власти. Что у них общие идеалы. Чаяния. Намерения. Вообще все общее. Поэтому они власть друг другу по кругу передавать будут. То есть все время в своих руках держать и никому больше не отдавать.
А для отвода глаз, чтобы никто не догадался, будут всякие коалиции организовывать, предвыборные баталии устраивать, ньюансики всякие в своих программах выписывать. Налоги – повышать и понижать. Государство в управление экономикой вовлекать и из него изгонять. То одни инфраструктурные проекты запускать, то другие. То с засильем иностранцев бороться. То с коррупцией, организованной преступностью, наркотрафиком.
Скажи: здорово все придумано? Класс. Загляденье. Но это еще не все. Своих учителей-отставников, которые уже давно гражданскими стали, во главу профсоюзов, НПО, организаций предпринимателей и всех СМИ, классических и электронных, поставили. Чтобы никаких зазоров между властью, т.е. между ними, вечно молодыми офицерами, и гражданским обществом, и сословием предпринимателей не было. Иначе говоря, чтобы никто. Никогда. Ни гу-гу. Чтобы такое даже в голову не приходило.
Судебную систему реформировали. Судей полностью независимыми сделали. От народа. Общества. И надзорных структур. Но не от себя, естественно. Во главу каждой ветви, каждого уровня формально избираемых, по сути же назначаемых ими председателей поставили. Тоже из своих. Только с юридическим образованием. Пропустив, по возможности, через горнило прокуратуры. Чтобы все правильно законы понимали и применяли. По ранжиру.
Особое внимание ведущим СМИ уделили. Да вообще всем и воспитанию нового поколения редакторов и журналюг. Чтобы сами нос по ветру держали. Чтобы никаких команд сверху спускать не нужно было. Но чтобы все как нужно и в нужном направлении освещалось. Достоверность фактов, логика доказательств, аргументированность, ответственность побоку. Если свои – хорошо. Чужие – плохо. И вся недолга.
Управление информационным потоком – самое эффективное оружие политического доминирования. Военные это всегда очень хорошо знали. Важно, не кто и благодаря чему победил в Арденнах, не кто выиграл или проиграл мировую или "холодную" войну, а как об этом напишут. Как впечатают в память поколений. Или перепечатают.
Ну, и ради чего все делалось. В результате косвенной национализации, допэмиссий, скупки Центральным банком долговых и иных корпоративных обязательств, участия в совместных проектах бюджетными средствами, а то и примитивного рейдерского захвата все молодые офицеры, их жены, дети и многочисленные другие родственники, плюс близкие друзья вошли в правление и советы директоров всех прибыльных частных компаний, коммерческих структур, банков, инвестфондов, вообще всего стоящего. Вошли в основной капитал. Получили солидный, а то и контрольный пакет акций.
С этого момента в Тришестнадцатом царстве установилась подлинная демократия. Истинная. Образцовая. Самая-самая. Пример для подражания. Про которую во всех учебниках написано. Которой в школе сызмальства учат.
– Ну, ты даешь, Серый, – прервал Иван-царевич наступившее молчание. – Огорошил ты меня. Не ожидал от тебя такого сарказма. То ты меня убеждал, будто кризис не кризис, и на нем только спекулянты наживаются. Теперь такой шарж на всю западную демократию нарисовал, что держись. Рука сама к маузеру тянется. Не хочется, а задумаешься.
– Обижаешь ты меня, Царевич, – возмутился в ответ Серый Волк. – Отродясь рисовать не умел. И в Строгановке не учился. Ты меня попросил рассказать, что у соседей творится, я и рассказываю. Все как есть. Как на духу.
Если тебе что творится, не нравится, я-то тут при чем? Я не виноват. Могу не продолжать. У меня забот полон рот. Охрану поменять и проинструктировать. Напитки на холод забросить. Бабу Ягу и выводок ее подопечных предупредить, чтобы не появлялись. Болото на время прихода гостей заговорить, оно же заколдовать, во избежание. Буклеты от спонсоров посмотреть.
– Серый, ты не занудствуй, – одернул его сразу же Иван-царевич. – У меня разговор короткий. В момент тебя на социалку брошу, так ты у меня не просто ручным, шелковым сделаешься. Давай дальше докладай. Слышал, в Тридевятнадцатом царстве эпоху реиндустриализации объявили. С чего вдруг? Ты не в курсе?
– В курсе, в курсе, я всегда в курсе, – пробурчал, быстро отходя, Серый Волк. – Там у них история еще круче закрутилась…
– Ты, вроде, что-то с индустриализацией связанное и достопримечательностями, к которым мы приближаемся, рассказать собиралась, – подал голос Алехандро.
– Точно-точно, – уверенно откликнулась Кристинка – я к этому самому и подбираюсь.
– Представляешь? – Продолжал тем временем Серый Волк развлекать Ивана-царевича. – Они в Тридевятнадцатом разгневали Бога индустриализации.
– Как это? – сделал вид, что удивился, Царевич, чтобы подыграть верному приятелю. – Первый раз о таком слышу. Вроде, ни в греческом, ни в римском Пантеоне никого, кроме Гефеста, не было. Остальные в основном виноделам, аграриям, торговцам да ремесленникам помогали. Прометей и прочие не в счет: они из другого сословия.
– А вот так. Слушай. В Тридевятнадцатом вслед за Нидерландами и Великобританией промышленная революция среди первых произошла. Колдунов и ведьм с земли согнали. Заводы понаставили. Рабочую силу, которой там отродясь не было, завезли. Из Германий, Россий и Ирландий всяких. И весь мир дешевыми товарами завалили.
А Тридевятнадцатое, ты же помнишь, – лоскуток. В лупу на карте не разглядишь. Большим странам-миллионникам это очень даже не понравилось. Они его тактично вразумить попытались. Потом открытым текстом.
Те не поняли. Тогда в царстве как-то сразу буза началась. Марксистские кружки расплодились. Стачки пошли. А там и революция с гражданской войной грянули.
Только вместо того, чтобы протекторатом больших стать, лоскуток из всех передряг великой державой выплыл. Да еще с такой классной классовой идеологией притягательной, закачаешься.
Большим это вовсе не понравилось. Сначала они Тридевятнадцатое изолировать попытались. Потом подорвать экономически. Но ничего не получилось.
Тогда они с другой стороны зашли. В свои дружеские объятия волчьи приняли – я тут ни при чем, просто эпитет лучше всего суть вещей передает – в вечной любви и прекращении прежних склок расписались. А заодно убедили, что самый смак – это общество потребления. Оно же благоденствия. Оно же и т.д., и т.п. Все друг друга любят. Все наслаждаются жизнью. Все от всего получают удовольствие.
Бывшим пролетариям из Тридевятнадцатого, уже подкупленным прекращением всяких дрязг и противостояния, это ух как понравилось. Невмоготу. Они сразу же в апологеты перекантовались.
А чтобы наслаждаться по полной и качественно, им еще объяснили, заводы и фабрики не нужны. Они небо коптят. Ухудшают качество жизни. Мешают всесторонней реализации личности. К тому же от них все беды перепроизводства, циклические кризисы и все неприятности. И вообще, вчерашний день.
На дворе следующий уклад. Всё сектор услуг заменить должен. Всё-всё. Чтобы все друг за другом ухаживали. Друг друга обслуживали. Друг за друга делали. Работали как можно меньше. Как можно больше отдыхали. Ездили по свету. Путешествовали. И потребляли, потребляли, потребляли.
Бывшие из Тридевятнадцатого на слащавый тон купились. Логическую неувязочку просмотрели. Промышленность у себя ликвидировали, поскольку увидели, что и большие, вроде, так же делают. Все в сектор услуг перевели и туда же сами подались. И из пролетариев, инженеров, интеллектуалов все в рантье заделались.
Класс: ничего не делаешь, а на тебя и за тебя деньги по банкам в оффшорах трудятся – доллары и евро только и капают. Кап. Кап. Кап.
Думаешь, Ванюша, на этом история Тридевятнадцатого бывшего великого царства заканчивается? Ошибаешься. Как великого – да. Как суверенного и независимого – тоже да.
Но это всего лишь полбеды. Когда промышленная революция выдвинула Тридевятнадцатое в современные преуспевающие мировые державы, все были в восторге. Все радовались своей предприимчивости от всей души. Все славили индустриализацию. Ну, славили и славили. Им бы порадоваться и успокоиться. Ан нет.
В своем увлечении они сильно переборщили. Сделали из индустриализации фетиш и стали на него молиться. В общем, сильно перебрали. Детали пропускаю.
Кончилось тем, что решили увековечить образ индустриализации по-настоящему монументально. На века. Для этого с использованием всех доменных и сталеплавильных печей отлили гигантский каток, водрузили его на несусветный пьедестал, затащили все на самую высокую гору, то бишь на высотку, господствовавшую над столицей, и принялись место намаливать. Ничего особенного – всюду делается примерно одинаково. Здесь только размах и энтузиазм важен.
В Тридевятнадцатом у подножия катка, который теперь воспринимался Катком с большой буквы, стали абсолютно все церемонии проводить. Парады принимать. Венки возлагать. Праздники, стройки века и спортивные победы отмечать. В вечной любви друг другу клясться и обеты верности приносить.
Казалось бы, и это перебор. Так нет, вот что еще выдумали – с Катком по всем важным личным и государственным вопросам советоваться. Для этого учредили синклит мудрецов-толкователей воли Катка. С другой стороны у подножия выстроили для него резиденцию – закачаешься. Наделили полномочиями немереными. Молву пустили, что обладают члены синклита способностями волхвов и кудесников.
И началось к подножию в довершение всего еще и паломничество. Ведь это чужим людям кажется, что вопрос вздорный или второстепенный. Когда же он тебя касается, или твоих близких затрагивает, вздорных и второстепенных вопросов не бывает.
Ну и, похоже, в результате всех этих излишеств, экзальтации и всеобщего помешательства на почве обожествления индустриализации пробудили какие-то неведомые силы. Те, что в земле предков всегда дремлют. Те, что на изломе эпох просыпаются. Те, что пассионарностью и другими такими вещами управляют.
Понимаешь, Ванюша, теперь, почему я о Боге индустриализации говорю? Может быть, его никогда бы и не было, да люди в него своей верой сами жизнь вдохнули.
А теперь представь себе, что этот Бог почувствовал, когда бывшие пролетарии изменили ему и в стан врага перекинулись. Когда паства от него отвернулась. Когда его предали забвению. Ты абсолютно прав: разгневался он ужасно. Без меры. До остервенения.
Сначала людям какой-то срок на исправление дал. Потом увидел, что бесполезно, и на них, а заодно и на нас – мы же болото, мы-то тут при чем – наказание наложил. Навел на всех глобальный экономический кризис.
Ты присмотрись повнимательнее, он же не просто корректирующий, циклический. Он кризис всего постиндустриального общества. Его основ. Верований. Идеологии. Он по кому прежде всего ударил – по тем, кто у себя промышленность почти на нет свел, ничего от нее не оставил, пролетариат как класс, во избежание, ликвидировал. Китай или, если про Европу, Германию, где промышленный сектор в чести и от индустриализации никто не отказывался, он стороной обошел.
Ладно, намек понял, закругляюсь. Банки, в которых бывшие пролетарии деньги хранили, все лопнули. Почему-то только они. Элита и средний класс Тридевятнадцатого царства на бобах остались. Денег нет. За услуги платить нечем. Все, кто услуги оказывали, обанкротились и на улице оказались. Без средств к существованию.
А заводов нет. Работать все разучились. Да и работать некому. Соответственно и налоги поступать перестали. Чиновникам платить нечем. На социалку ничего нет. Поддерживать инфраструктуру не на что. Как следствие, и государство в трубу вылетело.
Вот тут подлинный конец истории Тридевятнадцатого царства и наступил. Для кого – трагический. На мой взгляд – бесславный.
– Хорошо как ты, Серый, все по полочкам разложил, – вышел из прострации Иван-царевич. – У меня тоже были сомнения по поводу вздора, который о постиндустриальном обществе навыдумывали. Но так, абстрактные. Однако, как Европа загинаться стала, подумал: происходит это не без вины тех, кто наши народы на деиндустриализацию обрек.
История же Тридевятнадцатого в твоем изложении – смертный приговор тем, кто все это безобразие учинил. Да и вообще всему постиндустриальному вандализму. Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит.
Только не все так мрачно. Вроде все страны, и большие, и помельче, одумались. Теперь политика реиндустриализации у всех в фаворе. Вот и мы у себя на Болоте сколько заводов новых заложили, любо-дорого.
– Царевич, дорогой, не обольщайся, – вместо того, чтобы поддакнуть, хмыкнул на этот раз Серый Волк. – У нас же какая почва – что не заложишь, все равно в болото уходит. Да и заводы какие – отверточная сборка по большей части. Это же хомут себе на горло одевать – полная внешняя зависимость. Да и иллюзия, что они наши. Ничуть. Так, отросток чужих. А дурят наших как – романы писать можно.
– Серый, ты, пожалуйста, поконкретнее. – Надул губы Иван-царевич. – Примеры привести можешь? Давай.
– Да запросто, – даже не повел бровью Серый Волк. – Нашим олухам, прошу прощения, нашим олигархам – оговорился, бывает, к тому же можно ли их нашими называть, у меня большие сомнения, – дошлые европейские хитрецы сумели впарить электролизное производство. Причем всем, под предлогом того, что это последний технологический писк. Самое эффективное, что есть в розыгрыше.
Заметь, всем одновременно. То есть пяти или шести финансово-промышленным группам. Когда же все оказалось оплачено и цеха построены, выяснилось, что все они в качестве сырья используют металлолом. А его весь, подчистую, в лихие 1990-е из нашего болота вытащили, все свалки разобрали и за кордон вывезли. Красиво, не правда ли? Продолжать? Другой пример…
– Хватит, хватит, и так с души воротит. Примеров того, как наши подставились, не счесть. Сам могу перечислять хоть до конца света. Особенно в финансовой области, – протянул Иван-царевич.
– Ну, финансовый сектор – вообще особая статья, – с ходу подхватил Серый Волк. – Мы трудимся в реальном секторе с утра до вечера, вкалываем, а они по десятку раз нас перекупают и перепродают и делают на нас из воздуха бешенные деньги. Одним словом, им вершки, а нам корешки.
А если еще учесть, что у них печатный станок, включая который, они из нашего кармана наши же деньги изымают, просто фантастика. Диву даешься, как мы, да и все остальные такую подставу терпят. Как на нее согласиться сподобились.
Ну, мы-то еще понятно. Болото оно и есть болото – последними к раздаточному столику пожаловали. Но другие взрослые дяди и тети как в такое вляпались. На нашем горбе да в Рай.
– Кристинка, – прервал, наконец, сетования обоих героев Алехандро. – Мы с тобой на отдыхе. Путешествуем. А у тебя как-то все слишком мрачно выходит. Да и потом на разглагольствования, так для гнилой интеллигенции характерные, похоже. Это у них принято все хаять, критиковать. Что-то дельное предложить – гораздо сложнее.
– Но па, – возразила Кристинка. – С одной стороны, все так и есть, как они утверждают. Никакого очернительства. С другой стороны, система, в которой мы живем, давно устоялась. В нем золотой телец – всему голова. Только он у всех на уме. Только ради него все и крутится. Что особенно новое можно придумать? Деньги – товар – деньги. Ничего же не меняется. Все остальное не более чем рюшечки, оборочки и крахмальные воротнички на давно пошитом платье.
– Не скажи, – продолжал гнуть свое Алехандро. – Смотри. Не все горазды свое дело вести. К этому тоже призвание надо иметь. А вот участвовать в деле почти все способны. Значит, от такой старинной формы, как кооперативы, никак нельзя отказываться. Напротив, ее возрождать надо. Ведь и нужная, и перспективная.
Возьми виноделов. С небольшим виноградником в несколько гектаров, как ни бейся, из мелкотоварного производства не выбиться. А если пару сотен хозяйств объединились – они уже сила. Так же и в других областях.
Или со старт-апами. Насколько эффективнее, если кто-то на себя заботу об инфраструктуре, офисах, логистике и всем прочем берет. Принимая на себя риски, доступ к длинным деньгам предоставляет. Юридическое обслуживание, бухгалтерию, заботу о согласованиях и всей мутотени обеспечивает. Тогда яйцеголовые действительно всего себя изобретению и внедрению нового отдавать могут, не гробя свой талант на все эти вещи.
Это в принципе идеология технопарков. Но на ней работу всей экономики построить следовало бы. Подобные условия повсюду существовать должны, а не только на некоторых привилегированных территориях.
Дальше, помимо банков, которые у кого-то покупают или получают деньги по дешевке, а затем перепродают, обкладывая всех, кому они нужны, тяжелой данью, другие финансовые учреждения в изобилии создать нужно. На других принципах построенные. Чтобы кредиты давали беспроцентно. Чтобы не могли никого душить или банкротить. А прибыль получали на доле в тех проектах, компаниях, производствах, которые профинансировали.
Потом всю цепочку посредников между производителем и конечным потребителем следовало бы перетрясти, торговые сети реформировать, всю сферу торговли санировать. Ведь от того, что мы платим за газ, продукты, барахло, технику сам производитель крохи с барского стола получает. Все перекупщикам уходит.
Должно быть прямо наоборот. Чтобы не торгашам маржа шла. Чтобы торговля послушно обслуживала нас, а не пила кровь из тех, кто в начале и в конце цепочки продает и покупает.
Но давай мы с тобой обо всем этом еще отдельно поговорим. А сейчас закидываем вещи в гостиницу и бежим по центру гулять, как ты хотела. Просто гулять и наслаждаться. Забыв все. Отбросив заботы. Отдыхая от дальней дороги.
Так они и сделали. Каждый центр, в который они приезжали, с удовольствием дарил им свои красоты. Они же знали, что все города в чем-то похожи на русскую матрешку: представляют собой разные фигуры, вложенные одна в другую.
По ним обязательно нужно гулять вечером и ночью, когда огни. Подсветка. Особая атмосфера праздника и откровения. Что-то спрятано, растворено, а что-то выхвачено из темноты и затмевает все другое.
И рано утром, когда город только продирает глаза, и как-то особенно остро ощущаешь тех, кто в нем живет. Его ритм. Боевой настрой или, напротив, расслабленную усталость.
В то время, когда архитектурные достопримечательности и исторические памятники превращены в декор торговых улиц, запруженных народом, жаждущим удачных покупок, а еще пуще всевозможных сейлов. И тогда, когда поток схлынул, и витрины уже не затмевают все остальное.
На следующее утро, быстро перехватив дежурный гостиничный завтрак, Алехандро и Кристинка преподнесли себе еще одно излюбленное блюдо. Вместо набивших оскомину двухэтажных прогулочных автобусов они забрались в старенький, такой родной дребезжащий трамвай, идущий по кольцевому маршруту, и поехали любоваться видами дневного города.
Они устроились у окошка один за другим и приготовились наслаждаться поездкой. В тишине царящей вокруг них обычной суеты. В созвучии сердец. В гармонии с тем, что им собирался показать, открыть и подсказать город. С тем, чтобы потом, когда чуть позже большой туристический автобус понесет их дальше, они могли не спеша, смакуя, обсудить увиденное. Обменяться впечатлениями. Вспомнить или придумать рассказы и притчи, построенные на ассоциациях.
Когда этот обряд единения с городом был в самом разгаре, и Кристинка вся ушла в него с головой, кто-то осторожно тронул ее за плечо. Она повернула голову. Рядом с ней сидел очень симпатичный парень, хотя, она знала это наверняка, еще мгновение назад кресло оставалось пустым.
– Кристинка, – невинно грассируя, выговорил он. – Ты обязательно встретишь своего Иванушку. Обещаю. Он тоже ждет встречи с тобой. Ищет тебя по всему свету. Знает, что она обязательно состоится.
Я здесь сейчас рядышком с тобой, чтобы помочь вам. Ты, наверняка, почувствовала сердцем, что я его Ангел-хранитель. На вот, возьми. У вас с отцом все есть, чтобы добиться успеха, чтобы осуществить задуманное. Не хватает только удачи.
Этот плюшевый таксик послужит вам талисманом. Он принесет ее. Принесет он ее и тому, ради кого я стараюсь. Потому что успех – это ты. И счастье – это ты. И любовь. Они все придут. Мое пророчество сбудется. Оно даже не пророчество, а послание из будущего. Верь в него, как ты стремишься, и оно наступит.
Сказал слова поддержки, подбодрил ее и исчез. А Кристинке и Алехандро с тех пор во всем сопутствовала удача. Дело, которое основал Алехандро, очень быстро и здорово раскрутилось. Не без ее участия. Она же шаг за шагом уверенно продолжала осуществлять тот жизненный план, который однажды привел ее в объятия суженного.
Когда же Кристинка и Иванушка оказались вместе, они вычислили ту следующую пару, которой так нужна была поддержка. Чуть позже они передали ей плюшевого таксика – талисман, приносящий удачу. А та, другая пара, – следующей. Ведь удача приходит к тем, кто умеет творить добро. Упорствуйте в том, чтобы его творить, и она обязательно придет. Не может не прийти.
Расскажу я вам сказку, не простую, а волшебную. Кто внимательно сказку прочтет, тому откроется дверка в самый чудесный мир!
***
Филимон грустил. Да и как не грустить домовому, если самому маленькому члену семьи, четырехлетнему Саше, тоже было грустно. Мальчик уныло катал по полу новую машинку, изредка поднимая глаза к экрану включенного телевизора.
«Как жаль, что я не умею читать», - услышал Филимон мысли мальчика. И в этом не было ничего необычного, все домовые легко слышат мысли людей.
«И я не умею», - пронеслось в голове домового. Филимон, по потусторонним меркам, был совсем еще маленький домовой, домовенок. Недавно ему исполнилось сто лет, поэтому вполне объяснимо, что он еще не научился читать. Он вместе с Сашей выучил все-все буквы, играя в разноцветные кубики. Но буквы эти никак не хотели подчиняться, рассыпались, будто мамины бусы, не желая превращаться в слова. Вот как из этих «Эс», «Ка», «А», «Зе», «Ка», «И» получаются волшебные «Сказки»? Филимон зашмыгал носом, он совсем не мог терпеть, когда малышу было плохо
Домовенок пробрался на кухню. Бабушка Саши, Антонина Сергеевна, колдовала над кастрюльками, привычно сжимая свободной рукой телефон. «Ох уж эти телефоны, вредные аппараты, лишающие душевного зрения», - ворчал Филимон, устраивая привычную каверзу - разрыв связи, в робкой надежде, что бабушка, наконец, займется внуком. Но Антонина Сергеевна, отложив ложку, которой она что-то помешивала в булькающей кастрюльке, полностью переключилась на управление кнопками.
«Надо что-то делать», - решил домовенок и проскользнул сквозь стену в соседнюю квартиру, где проживал его приятель, домовой Панкрат. Старый Панкрат часто помогал юному соседу, вот и сейчас, расположившись на самом большом подоконнике, они мирно беседовали, попивая из дымящихся чашек ароматный чай.
Ты, друг мой, не части, говори помедленней да погромче. Староват я стал, плохо слышу, восьмую сотню лет людям помогаю.
- Я и говорю, - Филимошка вытер набежавшие слезинки, - плохо мальчишке, одиноко. Дневная бабушка только кормит, правда, вкусно кормит, а вечерние родители разбредаются к своим экранам, кто к телевизору, кто к монитору. Для Сашки только время вечерней сказки остается, но и ее читают второпях, будто повинность отбывают.
- Беда. А ты им мысли подправить пробовал?
- А что я могу? Как-то забрался в их головы, а там… Насилу обратно вернулся.
- А свет отключить?
- Пробовал, да только Сашкин отец в электричестве лучше моего разбирается. Вот если бы нам с Сашкой читать научиться. Мечта у нас такая – одна на двоих.
- Хорошая мечта, добрая. Можно, конечно, подождать, когда Сашка в школу пойдет, там его обязательно научат, а можно, - Панкрат надолго замолчал, будто обдумывая, - есть еще один путь, волшебный.
- Говори скорее, - Филимошка от нетерпения даже чашку отставил.
- Не знаю, сможешь ли, не забоишься?
- Да я для друга…
- Ох, не торопись, Филимоша, обещания-то раздавать. Подожди, - старый домовой тяжело спрыгнул с подоконника и скрылся под большой кроватью. Он долго шуршал, охал и чихал, пока, наконец, не появился с пыльным клубком, зажатым в ладони.
- Двадцать первый век на дворе, компьютеры, интернеты, навигаторы, а без волшебного клубка обойтись не можем. Держи, - протянул домовенку, - тот самый, путеводный, дорогу в волшебный лес указывает. Этот лес, сам понимаешь, от всех людских поисковиков зашифрован. Пусть в свою науку играют, дети они, им до волшебства еще расти и расти. Теперь внимательно слушай инструктаж. Учить мне тебя особо некогда, темнеет уже, а до леса еще добраться надо. Чудеса в нем ровно в полночь начинаются. Так что, слушай и запоминай, тестировать не буду. Если что прослушаешь, на себя пеняй, из этого леса можешь и не вернуться.
- Ой, - только и ответил испуганный Филимошка.
- В лесу том главный – лесовик. Он, конечно, вредный, но справедливый. Кто в лес с уважением входит, того не трогает. Любит лесной хозяин, чтобы все было задом наперед. Только к лесу подойдешь, сразу рубаху наизнанку выверни, да лапотки переобуй: левый на правую ногу, а правый – на левую. Потом повернись спиной, да так и пяться. В этом лесу только так и можно ходить. И ничего не бойся. До полуночи в лесу тишина такая, что почудится тебе, будто оглох. А ты, знай себе, желание тверди. Ровно в полночь лес подсказывать начнет. Слушай внимательно. Сможешь разобрать загадки лесные, обязательно исполнится. Ну а коли не силен умишком, придется ни с чем обратно возвращаться. Ты клубочек-то за ниточку дерни, он домой и приведет.
Я буду стараться, - Филимон уже начал разматывать разноцветную нить.
- Не спеши, постреленок, помни, лес очень внимательно слушать надо. А теперь – в добрый путь!
Домовенок только и ждал, дернул за ниточку, и в тот же миг все вокруг завертелось, закружилось, как в работающей стиральной машине. Однажды он имел неосторожность уснуть на куче белья, ожидающего стирку. Ну а мамы - те же люди, домовых они просто не видят. Филимон хорошо помнит, как его, еле живого, повесили на веревку вместе с простыней. С тех самых пор он к машинке и близко не подходил.
Внезапно мир остановился, и Филимошка шлепнулся на землю. Город, с его огнями и людской суетой, остался позади, впереди чернел мрачный лес. Домовенок поежился, страх заползал под его рубашку липким холодом.
«Взялся за гуж, не говори, что не дюж», - подбадривал себя хранитель дома, переодеваясь. Он всегда знал, что в пословицах заложена огромная сила, не случайно большинство пословиц людям домовые нашептывают. Наконец он вступил в этот молчащий лес. На мгновенье ему показалось, что он оглох и ослеп. Домовенок немного постоял, присматриваясь к темным теням, и попятился по тропинке.
«Я хочу научиться читать, я хочу научить читать Сашу», - твердил он как считалочку. Вдруг что-то изменилось, лес, будто ожил, загудел, зашевелился, и в глубине раздался стук: «Д-Д-Д».
«Дятел», - подумал Филимон, не сбавляя ходу. Идти было неудобно, лапти, обутые на другую ногу, цеплялись за траву.
«У-У-У», - раздалось в ночном лесу.
«Батюшки, волк», - домовенок даже в муравейник сел от испуга. Конечно, Филимон, выросший в городе, о волках знал только из книжек, что читали взрослые, но то, что он знал, было страшным.
«А как же мое и Сашино желание? Не страшны нам злые волки, мы идем к своей мечте», - почему-то пропел наш герой, вставая с ожившей кучи.
«П-П-П», застучали по листочкам капли дождя.
«Ну вот, теперь я вымокну и обязательно заболею. А малинового варенья в доме нет, разучились бабушки варить варенье. Что это я разворчался, как старый Панкрат? Вперед, вперед, задом наперед, к мечте!»
«Л-Л-Л» - загудело высоко в кроне.
«Мухи какие-то проснулись. Или пчелы? Лучше бы мухи, они не так больно жалят, но лучше прибавить ходу», - домовенок припустился во всю прыть.
«О-О-О», - застонал кто-то совсем близко. И судя по тому, как звучало это «О», незнакомец был довольно большим.
Лес стих так же внезапно.
«Вот и все, закончились подсказки, а я ничего не понял», - на глаза Филимона набежали предательские слезы.
«Так я и не пытался! Вот сейчас сяду под этим деревом и все хорошенько обдумаю. Сначала я услышал стук дятла. Как он звучал? Д-Д-Д. Потом завыл страшный волк: «У-У-У». Капли дождя выбивали по листве: «П-П-П». Получилось «ДУП». Затем рой каких-то мух гудел громче самолета: «Л-Л-Л». И наконец, кто-то большой и страшный стонал во сне: «О-О-О». «ЛО»! А вместе? ДУПЛО. Ура! Я догадался. Только где искать это самое дупло в темном лесу?»
Неожиданно прямо на голову домовенку упала огромная шишка. Филимон посмотрел вверх и увидел то самое дупло, над которым была прибита вывеска: «Дом Совы. Стучать три раза, но только в случае крайней необходимости».
Необходимость была самая крайняя, и до трех он считать умел, поэтому смело постучал по дереву. Сначала из дупла показалась большая голова, а потом и вся Сова перевесилась и с любопытством рассматривала посетителя.
- Зачем пожаловал?
- Здравствуйте, уважаемая Сова. Мне бы читать научиться.
- Ходят тут всякие, от наук отвлекают. Чему тебя учить, ты и без меня прекрасно читаешь.
- Нет, я не умею.
- А кто прочитал, что стучать надо три раза? То-то. Лес, позволь заметить, волшебный. Ты сумел звуки услышать? Сумел. Из них слово нужное сложил? Сложил. Так что тебе еще надо?
- Мне бы хотелось друга моего, Сашу, читать научить.
- Друга? Это задачка посложнее. Ну да ладно, помогу, чем могу. Вот, лови, - и Сова сбросила перышко, - это не простое перышко, волшебное, перышко Великого Выдумщика. Береги его, оно и тебе и другу поможет. Ну, прощай, мне спать пора, светлеет уже.
Сова скрылась в своем дупле.
«Как перышко помочь может?» - думал Филимон, возвращаясь домой.
А дома Саша вяло размазывал кашу по тарелке. «Не грусти, приятель, пойдем играть в шарик», - вдруг прошептал кто-то в самое ухо. Мальчик повеселел, быстро доел завтрак и отправился в свою комнату. Вчера родители подарили ему красный шарик, который можно было надуть до огромных размеров, чем Саша и занялся. Но игрушка неожиданно вырвалась из рук малыша, и, кружась по комнате, запела: «С-С-С».
- А – А – А, я догадался, это звук «С», надо найти кубик с такой же буквой. Кубик нашелся как по волшебству. Рядом почему-то оказался кубик с буквой «А».
- Странно, - подумал ребенок, но дети долго не могут думать о странностях. Он поймал непослушный шарик и принялся снова дуть в него. Шарик опять вырвался из его рук. Теперь его песенка была совсем другой, она больше напоминала шипение: «Ш-Ш-Ш».
- Ищем букву «Ш», - Саше понравилась новая игра. Он почувствовал, как кто-то невидимый подтолкнул еще один кубик, с любимой гласной.
«С-С-С-А-Ш-Ш-Ш-А», - прочитал малыш первое слово, а Филимон вытер выступивший пот.
«Непросто быть Великим Выдумщиком. А перышко и вправду волшебное, какую игру подсказало. Надо его беречь. Вот вырастет Сашка, подарю. Пусть будет Великим Сказочником!»
В сказке используются два дидактических приема, помогающих малышу освоить грамоту - звуковая дифференциация, вычленение звуков на слух, и протяжное слияние. Для отработки этого метода лучше использовать слова, которые пишутся так же, как и слышатся (например, дом, мама, рыба, дно и т.д.)
Ершова Светлана
Сказка «Волшебное перышко»
Авторская сказка «Волшебное перышко».
Назначение. Материал может быть полезен для воспитателей детских садов при проведении занятий и мероприятий, с детьми 4,5 – 7 лет, в рамках проектов по темам «Домашние животные», «Воспитываем в детях доброту», а также для учителей.
Цель: воспитание у детей чувства гуманного отношения к животным.
Задачи:
Способствовать развитию у детей умению слушать и понимать содержание творческого сочинения;
Воспитывать у детей желание помогать бездомным животным;
Помогать выявлять нравственную позицию ребенка в его отношениях с животными;
Развивать чувство эмпатии ко всему живому.
Волшебное перышко.
Иногда он читает для кошки стихи до утра.
А когда засыпает, то кошка с зелено-таинственным взглядом
Охраняет его. раскрывая два белых крыла.
Михаил Перлин.
Жил – был мальчик. Звали его Артем. Артем не мог ходить. Родители его возили по разным больницам и докторам, но те лишь разводили руками и говорили, что мальчику может помочь только чудо.
Однажды мама повезла Артема на прогулку. Был морозный зимний вечер. И холодный северный ветер заставлял прохожих, кутаться в шарфы. Мама провозила Артема мимо остановки, и тут мальчик увидел, что на лавочке в коробке сидит кошка.
Мама, смотри, кошка! Бедная, ведь ей очень холодно. Давай подойдем поближе.
Мама подвезла сына поближе к лавочке. Кошка выпрыгнула из коробки, и, поджимая лапки подошла к Артему. Она внимательно посмотрела на него, обошла коляску, на которой сидел мальчик, мяукнула и прыгнула к нему на колени.
Мама, давай возьмем ее домой – попросил мальчик.
Так кошка стала жить в семье Артема. А назвал ее мальчик Муркой, потому, что она любила сидеть у него на коленях и мурлыкать. Мальчик с кошкой очень подружились, и тихими зимними вечерами они часто сидели у окна и смотрели на снежинки, которые кружились в замысловатом танце. Мальчик представлял, как он играет в снежки, лепит снежную бабу или крепость, катается на коньках или лыжах. Кошка внимательно смотрела на Артема, и как – будто понимала, о чем мечтает ее друг.
Однажды мама, придя с работы, принесла сыну новую книгу. После ужина, Артем стал вслух читать сказку. Мурка лежала, у него на коленях, свернувшись клубочком, и слушала сказку. В сказке рассказывалось о волшебной птице, которая могла исполнять желания. Нужно было только найти ее перышко и загадать самое заветное желание. «Вот бы мне такое перышко»,- подумал Артем,- «Я бы снова стал ходить». Мурка подняла голову и посмотрела на мальчика. «Спокойной ночи»,- сказал ей мальчик и лег спать.
Ночью Артему приснился сон. Как – будто идет мальчик по волшебному лесу, а рядом с ним осторожно перебирая лапками, ступает и Мурка. Кругом так красиво, что дух захватывает. Растут цветы небывалой красоты, летают бабочки и садятся прямо на руки и плечи. Птицы поют красивые песни, а зверюшки резвятся на поляне и никого не боятся. И тут Артем с Муркой вышли к озеру. Зеркальная гладь воды слепила и радовала глаз. По озеру плавали лебеди и как- будто кивали Артему головой. «Какая красота!», - подумал мальчик. И тут подул легкий летний ветерок, все затихло, и на берег прилетела небольшая птица необычайной красоты. Оперение у нее было красное с золотистым отливом, а на голове перья росли в виде короны.
Птица стала важно расхаживать по берегу, и куда она вступала, там расцветали цветы. «Так это - же волшебная птица из сказки»,-подумал Артем. И тут снова подул ветер и птица, взмахнув крыльями, стала взлетать.
Куда- же ты? Не улетай, подари мне, пожалуйста перышко! Оно мне очень нужно! – крикнул Артем.
Птица взмахнула крылом и вниз полетело маленькое красно – золотистое перышко.
Не успею его поймать, сдует его ветром в озеро, - подумал Артем.
И тут Мурка вдруг оттолкнулась лапами от земли, разбежалась и прыгнула высоко- высоко, поймала перышко, приземлилась на землю, отряхнулась и важно подошла к Артему. Кошка встала на задние лапки и, весело подмигнув глазом, протянула мальчику перышко в зубах.
Артем проснулся рано утром. Зимнее солнышко заглядывало в окно. Мурка лежала рядом, прищурив глаза, и мурлыкала. И тут мальчику так захотелось встать. Он опустил ноги на пол, Мурка тоже спрыгнула на пол и внимательно смотрела на друга. Кошка как-будто говорила: «Ну, давай, попробуй!» Артем уперся руками о кровать и осторожно встал. Он почувствовал свои ноги и закричал: «Мама, я стою!» Артем посмотрел на Мурку и ему показалось, что в зубах она держит то самое перышко… Но тут вбежали мама, папа и бабушка. Все обнимали Артема и радовались вместе с ним.
С тех пор Артем стал ходить, а Мурка пропала в тот – же день.
Прошло время, Артем вырос и стал ветеринарным врачом, открыл приют для бездомных животных. И в его приюте нашли свой дом многие кошки и собаки. А он всегда вспоминал свою Мурку и точно знал, что это она ему помогла добыть то волшебное перышко, благодаря, которому он снова стал ходить.
Вот такая чудесная история произошла в одном небольшом городе.
Посвящается всем кошкам и котам.
Публикации по теме:
«Волшебное перышко» (новогодний утренник для старшего возраста) Дети старшей группы заходят в зал под музыку. 1 ребенок: Как красиво в нашем зале. Мы друзей своих позвали. Веселится весь народ. Мы встречаем.
Сценарий праздника «Волшебное превращение мам и пап на новогоднем празднике» Цель: доставить удовольствие детям. Задачи: формировать первичное представление о Новогоднем празднике. Развивать эмоциональную отзывчивость.
Аппликация к 8 марта «Волшебное деревце» Аппликация. Тема: «Волшебное деревце». Цель: Изготовление аппликации в подарок маме к 8 марта. Задачи: Развивать творческие способности.
Муниципальное дошкольное образовательное учреждение "Детский сад № 13 "Родничок". Аппликация "Волшебное дерево" в технике торцевания. Выполнила:.
Конспект НОД «Волшебное электричество» Конспект познавательной непосредственной образовательной деятельности в форме экспериментальных действий Тема: " В стране Волшебного электричества".
Конспект ОД по развитию речи «Подари петушку перышко» (первая младшая группа) Конспект непосредственно образовательной деятельности по образовательной области «Развитие речи» в первой младшей группе на тему: «Подари.